– Если я это сделаю, то в вашем распоряжении два самолета.
– Они же опечатаны и вы это знаете. Во всяком случае, не в том дело. Я хочу получить свою часть и…
– Когда я получу-получите и вы.
– Не верю, это болтовня.
Дарроу стоял прямо и твердо, сигара по-прежнему дымилась у него между пальцами, рот был сжат в тонкую жесткую линию и хотя на висках появились капельки пота, голос звучал четко и жестко, когда он откинулся назад и переступил с ноги на ногу.
– Если вам нужна пара сотен, чтобы заплатить за аренду, то вы можете их получить, – сказал он. – Что касается остального, то придется подождать, как жду я.
Пока Дарроу говорил, человек передвинулся и теперь Рассел узнал в нем того здоровяка, который вчера подходил к их столу, а потом разговаривал с Лолой Синклер. Теперь он был с непокрытой головой и белокурые волосы, спутанные и кудрявые, явно нуждались в расческе, так что вид у него был взлохмаченный и неухоженный, а искаженное лицо угрюмо. Белые парусиновые брюки и кричащая спортивная рубашка, казалось, стали общепризнаннй униформой для всего города. Пару секунд он смотрел на Рассела, причем не скрывая недовольства, но не подал виду, что узнал его. Вновь взглянув на Дарроу, здоровяк вдруг ушел, бросив на прощание:
– Я буду поблизости. Либо я получу свое, либо тебе не сдобровать.
Дарроу закрыл дверь и вернулся к своему креслу.
– Второй пилот, – бросил он с недовольным видом. – Мы были с ним партнерами по авиабизнесу. Он владеет частью нашего имущества – двух самолетов «Сессна» и одного побитого Си-46.
Он вновь раскурил свою сигару и откинулся в кресле. Затем, словно разговор не прерывался, добавил:
– Что ты скажешь, Джим? Ты сможешь это сделать?
Рассел уже знал, что он ответит; у него было время мысленно вернуться назад в ту ночь на Филлипинах и в сотый раз понять, что если у человека была возможность спасти жизнь другому дважды за один бой, то именно это и сделал Дарроу.
Первым его делом была фантастическая защита в одиночку разрушенного передового поста, на котором все остальные уже были мертвы, а Рассел тяжело ранен. А потом, до самой зарипуть до линии окопов, и только Дарроу знал, чего ему стоило дотащить потерявшего сознание товарища до безопасного места.
В то время Рассел, который провел в роте«Чарли» меньше месяца, был зеленым вторым лейтенантом, Дарроу – сержантом, многократно раненым и обладавшим двухлетним опытом войны. Вплоть до того дня, когда Дарроу в 1948 году вернулся в НьюЙорк, Рассел лишь мельком видел его в госпитале. Придя в сознание и поняв, что произошло, он пытался найти какой-то способ, чтобы выразить свою благодарность – но практически ничего не мог сделать. Оставалось лишь согласиться с тем, что в следующий раз придет его очередь сделать для сержанта то, Дарроу сделал для него. Все, что он мог сказать – это простое «спасибо», и Дарроу в ответ ухмыльнулся.
– Забудь это, – сказал он. – Всякое случается. Может быть когда-нибудь ты сможешь оказать мне услугу.
Но не так легко совестливому человеку забыть такой долг. Воспоминание об этом слишком часто всплывало в памяти, и когда Дарроу нашел его в Нью-Йорке, Рассел был уверен, что последует какая-то просьба. И надеялся, что сможет её удовлетворить. Вместо этого в один прекрасный день Дарроу исчез, оставив короткую записку, в которой благодарил Рассела за приют и добавил, что свяжется с ним позднее. В последующие годы от него изредка приходили из Панамы то письмо, то открытка с замысловатыми фразами, в которых Расселу чудились какие-то намеки. Каждый раз, когда он открывал конверт Дарроу, Джим надеялся, что наконец-то просьба будет высказана и станет ясно, что он должен сделать, чтобы освободиться от своего обязательства.
Может быть, такие мысли были вызваны тем, что Рассел знал об этом человеке. Хотя вместе они прослужили недолго, но с годами его первая оценка Дарроу оставалась неизменной. Он знал его как профессионала с автоматом М-1, гранатой или автоматической винтовкой Браунинга в руках, человека, хвалившегося тем, что он никогда не берет пленных, отличавшегося абсолютной жестокостью и безжалостным безразличием ко всем, кто встречался ему на пути. Человека, который, казалось, был напрочь лишен таких качеств как сострадание или уважение к человеческим чувствам окружающих; и вместе с тем он безусловно был личностью, обладавшей бесспорным обаянием, источник которого трудно было понять. Ведь помимо всего прочего он производил впечатление нечистого игрока, который в большой игре всегда оказывается на стороне победителя.
Вот почему Рассел испытал странное облегчение, когда прочитал в Нью-Йорке письмо и увидел билеты. Каким-то образом подозревая, что поездка может быть связана с определенными осложнениями, он все же рад был ехать по той простой причине, что оказав услугу, мог навсегда выбросить его из памяти. Ему в голову не приходило, что в броне Дарроу может быть трещина; вот почему просьба оказалась неожиданной и удивила его. Теперь, понимая чувства Дарроу к сыну, он больше не колебался.
– Конечно, Макс, – сказал он. – Я все сделаю. Пока я ещё не знаю, как, но сделаю. Мне кажется, было бы неплохо…
– Что бы ты не сделал, все пойдет, – прервал его Дарроу. – Ты – свой парень. – Он с облегчением перевел дух и, открывая ящик стола, ухмыльнулся. – Тут пара вещиц, которые мне хотелось бы вручить тебе в подарок. Помнишь Коротышку Малоффа?
Рассел сказал, что не помнит.
– Нет, ты должен его помнить. Стрелок из Бронкса…Может быть, он ушел от нас до того, как ты прибыл?
Рассел признал, что может быть, а сам в это время смотрел на комбинацию портсигара с зажигалкой, которую Дарроу извлек из ящика стола, грубую имитацию черепахового панциря, смахивавшую на дешевый сувенир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61