Несомненно, она уже слышит, как неуверенным, шаркающим шагом я приближаюсь к ней. Но если женщина знает, что я сзади, должна же она хоть раз оглянуться. Странно было бы совсем не заметить меня, А может, мне грозит опасность, и если я не буду осторожен, то неизвестно, что со мной еще приключится. Моя тень, двигающаяся по земле, касается пятки женщины, вот она на подоле ее кимоно. Я уже замечаю свою голову, вернее, отбрасываемую ею тень на бедрах женщины, а затем и на оби, вот тень скользит по ее спине. А тень от фигуры женщины движется впереди нее. Я делаю крошечный шаг в сторону, и моя тень мгновенно исчезает с ее спины и отпечатывается на земле рядом с ее тенью, но женщина по-прежнему не оборачивается в мою сторону, сохраняя полную невозмутимость. И продолжает с удивительной грацией сосредоточенно исполнять на сямисэне старинную мелодию бродячих музыкантов.
Тень с тенью почти совсем сблизились, разделяла их теперь самая малость. Из-за тесьмы ее шляпы я впервые мельком увидел линию ее округлой щеки. Не могут же щеки ведьмы быть такими нежными! А несколько мгновений спустя я увидел еще л кончик ее носа. Вот так же, когда любуешься пейзажами из окна мчащегося поезда, из-за взгорья постепенно выступает мыс. «Хорошо бы лицо этой женщины не портил приплюснутый нос, ах, если бы увидеть его тонким, правильным, классической формы». – Не хотелось бы в эту лунную ночь думать, что идущая рядом со мной женщина, такая легкая и такая изящная, некрасива. И вот наконец хорошо вижу его: я разглядываю чуткую линию ноздрей, чуть заостренных книзу. Уже одна эта деталь позволяет представить его форму в целом. Нос, к счастью, тонкий, изящный. С меня уже и этого довольно… Я по-настоящему рад. Да и как не радоваться, когда видишь нос такой классической красоты, о каком я мечтать не смел. Разве что на картине можно увидеть подобный. Профиль женщины открылся полностью, я теперь самая малость отдаляла его от меня. Нос в самом деле классических пропорций с едва заметной горбинкой. Но, похоже, только профилем я и смогу любоваться. Другая часть лица скрыта, словно цветок в тени гор. Кажется, что это женское лицо красиво, как на картине, и, «как на картине», плоское, точно тень, и не имеет объема…
– Простите, а куда вы идете? – обращаюсь я к женщине, но мой робкий голос, заглушаемый звуками сямисэна, не был ею услышан.
– Тетя, тетя! – попробовал я окликнуть ее. Я произнес «тетя», но, по правде говоря, мне хотелось назвать ее «сестрицей». Никогда у меня не было старшей сестры. Хотя с раннего детства я страстно хотел этого. И еще я мечтал, чтобы она была самая красивая. Как я всегда завидовал моим товарищам, которых опекали красивые старшие сестры! Вот, наверное, почему в то мгновение, когда я окликнул эту женщину, тайное нежное чувство проснулось во мне и подступило к сердцу.
Мне и самому не нравилось говорить ей «тетя», но звать ее ни с того ни с сего «сестрицей» было бы слишком бесцеремонным. Вот и пришлось поневоле назвать ее «тетей».
Мне показалось, что во второй раз я окликнул ее громче, но женщина не отозвалась. По-прежнему я видел только ее профиль. Продолжая наигрывать старинную мелодию бродячих музыкантов, она шла вперед мелкими шажками, слегка опустив голову, и едва слышно было шуршание по песку подола ее длинного кимоно. Казалось, она совершенно не отрывала взгляда от сямисэна и была настолько захвачена мелодией, что ничего не замечала вокруг.
Я чуть опередил ее и заглянул ей в лицо: ведь до этого я видел только ее профиль. Черты лица скрывала глубокая тень амигаса, но зато еще резче выступала белизна ее кожи. Тень скрывала ее лицо, и только подбородок, в который врезалась тесьма шляпы, был чуть освещен лунным светом. Он был крошечный, как лепесток. Зато губы женщины алели. Прежде я не заметил,.что кожа женщины под толстым слоем белил и румян. Шея, так же как и лицо, была густо набелена – вот почему мне все время казалось, что кожа необычной белизны. И все-таки от грима красота женщины ничуть не пострадала. Может быть, под слишком резким электрическим светом или под лучами солнца густо набеленное лицо и выглядело бы вульгарным и оттолкнуло бы, но в такую ночь, как сегодня, под мертвенно-бледным светом луны ослепительно белое лицо красавицы, напротив, невольно влекло к.себе.и одновременно вызывало почти мистический ужас, точно встретился о ведьмой. И в самом деле, эта белизна скорее рождала ощущение холода, а не красоты и молодости.
Но что это… женщина вдруг остановилась, подняла голову и посмотрела на сияющую в небе луну. Мне показалось, что чуть светящиеся в глубокой теня амигаса ярко-белые щеки в эту секунду вдруг вспыхнули серебряным светом, подобно перламутровой волне в открытом море, когда я любовался им. И затем, будто капли росы по листьям лотосов, что-то скатилось по этим блестящим щекам. Сверкнув, исчезло и тут же вновь вспыхнуло и погасло.
– Вы плачете? Не слезы ли блестят на ваших щеках? – Пока я говорил, женщина еще раз посмотрела на небо и ответила:
– Да-да, слезы… но я не плачу.
– Кто же тогда плачет? И чьи это слезы?
– Может быть, слезы луны? Луна-голубушка плачет, и ее слезы падают на мое лицо. Запомни это. – И не успела она это сказать, как я тут же запрокинул голову и уставился на луну. Но так толком и не понял, плачет ли луна на самом деле. И подумал: «Я слишком мал, чтобы понять это. И все-таки почему слезы падают только на щеки женщины и почему они не падают на мое лицо?»
– Нет, это вы плачете. Зачем вы сказали мне неправду? – вдруг не вытерпел и вслух сказал я. Женщина запрокинула голову, продолжая плакать, и почему-то старалась, чтобы я не увидел ее мокрого от слез лица.
1 2 3 4 5 6 7 8