Настоящий военачальник никогда так не поступил бы!» Нобунага зарубил его тут же, на месте.
Акао, правитель Мимасаки, держался смиренно, но когда Нобунага сказал ему: «Ты с юных лет славился храбростью, я слыхал, что воинской доблестью ты не уступишь демону или богу… Как же случилось, что ты не покончил с собой вместе со своим господином?» – он ответил: «Я уже стар, вот и вышло, что замешкался но старческой немощи!» – «Я подарю тебе жизнь, если поступишь ко мне на службу!» – предложил князь Нобунага, но правитель Мимасаки ответил: «После всего пережитого ничто не привлекает меня на этом свете!» – и просил только об одном: отпустить его на все четыре стороны.
«В таком случае, пусть мне послужит твой сын Сим-бэй», – снова предложил князь Нобунага, но правитель Мимасаки, оглянувшись на сына, крикнул: «Нет, нет, не соглашайся! Не будь трусом и не поддавайся на обман!» Князь Нобунага громко рассмеялся: «Старая развалина! Отчего ты все сомневаешься? Неужели ты считаешь меня таким лжецом?» Впоследствии он и в самом деле взял господина Симбэя к себе на службу.
* * *
Услышав, что муж погиб, госпожа заперлась у себя и целыми днями молилась за его упокой. Князь Нобунага пришел навестить сестру. «Я слышал, у тебя был сын, мальчик, – сказал он. – Если он цел и невредим, я хотел бы взять его к себе, вырастить и со временем сделать наследником покойного Нагамасы!» Поначалу госпожа, не умея толком понять, что на уме у брата, отвечала, что ей неизвестна судьба ребенка, по князь продолжал: «Нагамаса был мне врагом, но ребенок ни в чем не виноват. Он приходится мне племянником, я спрашиваю только из любви к мальчику!» Постепенно госпожа успокоилась – стало быть, он заботится о ребенке – и рассказала, где спрятали господина Мампуку-мару. Тотчас же снарядили в край Этидзэн, в уезд Цуругу, гонца с приказанием пажу Кимуре доставить мальчика. Однако Кимура, поразмыслив, ответил, что на свой страх и риск зарубил ребенка. Тем не менее гонцов слали снова и снова; госпожа решила, что, коль скоро брат проявляет такую заботу о судьбе ее сына, нехорошо пренебрегать его добротой, он сочтет ее просто неблагодарной. «Я и сама тоже хочу как можно скорее увидеть моего мальчика живым и здоровым. Привези же его без промедления!» – торопила она Кимуру. А тот, рассудив, что раз все равно местопребывание ребенка уже известно, ничего другого не остается, хоть и с тяжелым сердцем, прибыл вместе с господином Мампуку-мару в третий день десятой луны в селение Госю-Киномото. Там их встретил Токитиро Киносита, принял ребенка и доложил об этом князю Нобунаге.
– Убей мальчишку, а голову пусть вздернут на острие копья и выставят на всеобщее обозрение! – приказал князь.
Тут опешил даже Токитиро Киносита.
– Не чересчур ли это?.. – сказал он, но князь обрушился на него с гневной речью, и, делать нечего, пришлось поступить, как было велено. А головы князей Нагамасы Асаи и Ёсикагэ Асакуры, когда плоть уже полностью истлела, приказано было покрыть слоем красного лака и для вящего веселья подать на лакированном подносе на показ всем знатным даймё во время новогоднего пира. Да, видно, крепко ненавидел князь Нобунага покойного Нагамасу! А все оттого, что сам же поступил вероломно, собственную клятву превратил в пустую бумажку. Подумай он хоть немножко о горе своей сестры, не следовало бы так обращаться с останками того, кто, в сущности, доводился ему близкой родней. Но в особенности жестоко было, играя на родственных чувствах, обмануть госпожу Оo-Ити, вздеть на острие копья голову ни в чем не повинного ребенка – это страшное злодеяние! Вот я и думаю – когда летом 10-го года Тэнсё …Тем временем все быстрее пошел в гору Токитиро Киносита, будущий великий князь Хидэёси. Многие знатные самураи, и первый среди них– Кацуиэ Сибата, совершили славные подвиги при осаде замка Одани, но особенно отличился Токитиро, так что князь Нобунага был им чрезвычайно доволен и в награду пожаловал ему во владение замок Одани, уезды Асаи и Инугами и половину уезда Саката, поручив, таким образом, надзор и охрану всех северных земель провинции Оми. Однако господин Токитиро сказал, что замок Одани трудно охранять с малочисленным гарнизоном, и перенес свою резиденцию в Нагахаму, мое родное селение, – в те времена звалось оно Имахама, это Токитиро переименовал его в Нагахаму…
Ну, это так, к слову, а вот любопытно, с каких пор господин Токитиро стал заглядываться на мою госпожу? Покидая замок Одани, она милостиво сказала мне: «Жаль, что я не могу взять тебя с собой… Но если ты выберешься отсюда, можешь рассчитывать на меня!» А я уже решил про себя, что жизнь для меня окончилась, но после таких ее слов суетный мир показался еще желаннее, я замешался в толпу ее провожатых, а потом несколько дней прятался в призамковом городе, ожидая, когда окончится битва, после чего отправился в лагерь правителя Кодзукэ. Мне повезло: госпожа сказала, что я – ее любимый слепой слуга, никто не причинил мне вреда, и я опять стал ей прислуживать. Поэтому я часто дежурил в соседнем покое, когда господин Киносита приходил к ней с визитом.
В первый раз он распростерся в нижайшем поклоне на почтительном расстоянии и скромно представился: «Токитиро Киносита…» Госпожа приветливо кивнула в ответ и воздала должное его ратным подвигам.
– Несмотря на то что у меня нет никаких военных заслуг, князь Нобунага пожаловал мне владения покойного господина Асаи, – сказал он. – Я, ничтожный, стал преемником его достояния – незаслуженная честь для меня! Ныне мечтаю лишь об одном – упрочить мир в северных землях Оми, следуя заведенному покойным порядку и во всем подражая его примеру!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26