- Почему же мне закрывать? - спросил я.
- Все-таки вы начали, распутали. Надо соблюсти формальности.
- Как угодно. - Я открыл папку, там лежал кусочек оберточной бумаги.
На нем я написал: "Дело расследованием не закончено. Бесперспективно".
Поставил свою фамилию и возвратил папку Титаренко...
Через месяц он нелепо погиб: его на какой-то операции застрелил свой
же сотрудник..."
Закончив читать, Левин словно вынырнул из глубины, придавленной
толщей времени. И выйдя на поверхность, в сегодняшний день, преодолев
расстояние в семьдесят четыре года, он поймал себя на мысли, что, читая
повествование следователя губернского суда Агафонова, иногда непроизвольно
предугадывал слова и действия его почти безошибочно. И объяснение этому
было самое простое: и семьдесят лет назад, и сегодня тайное познавалось
той же логикой, обретшей необходимые профессиональные стереотипы.
Расследовал Левин за свою жизнь немало убийств. Чем отличались многие его
рассуждения, вопросы, поступки, выводы от агафоновских? В сути своей
ничем. Разве что в деталях, связанных с конкретными обстоятельствами, их
спецификой...
Итак - убийца - Иегупов. Агафонов доказал это. Но не закончив дело,
закрыл его, и как бы в наследство оставил Левину два вопроса: какие бумаги
похищал Иегупов, и что связывало его с Кизе, которого он убил спустя
тридцать лет? Нужно ли их выяснять? Они не входили в перечень услуг,
оплачиваемых Анертом. Однако...

34
Закончив вытаскивать вещи из чемодана и дорожной сумки, Локоток часть
их аккуратно разложил на полки шкафа, часть, которую надо постирать (а
стирал он сам, боясь, что в прачечной все перепортят, изорвут), затолкал в
плетеную ивовую корзину, стоявшую в ванной. Затем протер мягкой тончайшей
замшей фотокамеры, сложил пустые кассеты в специальный ящик, принял душ и
собрался ложиться отдыхать. Он устал. Самолет из Симферополя вылетел с
опозданием на шесть часов.
Он стал застилать постель свежим бельем, когда в дверь позвонили.
Локоток удивился: кто бы в такое позднее время? Глянул на часы. Половина
двенадцатого. Соседка? Локоток пошел к двери. Сбросил цепочку, открыл.
На пороге стоял Басик. Небритый, от его одежды пахнуло потом.
- Не ждал? - спросил Басик, входя и торопливо закрывая за собой
дверь.
- А ты думал, что я уже стол накрыл?
- От тебя дождешься. Ты всегда был жмотом, греб под себя.
- Мы ведь с тобой не родственники, Басик. И работаем, как говорят, в
разных весовых категориях.
- Смотри, какой ты чистый! А ведь когда-то и краденное скупал,
перепродавал, фарцевал. Тебе просто всю жизнь фарт шел.
- Что это ты в воспоминания ударился?
- А ты забыть хочешь?
- Уже давно забыл. Когда это было!.. Короче, что надо? Я спать хочу.
Только прилетел, устал.
- Ты когда-то приторговывал автозапчастями. Имел дело с оптовиками.
Помоги, пустяк нужен. Хорошо заплачу, ты ведь бабки любишь. Нужен трамблер
к "Ниве". Срочно.
- А на станции техообслуживания?
- Нет у них ни хрена. Да и ревизия там. Закрыты.
- Ох, сколько лет я тебя не видел, Басик, а ты все такой же
озабоченный.
- Так что с трамблером? Сделаешь?
- Ты что, тачкой обзавелся? Богато живешь.
- Это уже мои дела.
- Ладно, дам тебе один старый адресок. Скажешь, от меня. Но делаю это
для того, Басик, чтоб ты поставил трамблер, сел на эту "Ниву" и навсегда
исчез с моих глаз, а дорогу в этот дом забыл.
- Не залетай так высоко. Леня, - с угрозой сказал Басик. - Я ведь и
обидеться могу.
- В жопе ты у меня живешь, Басик. А я живу в этой хорошей квартире. Я
ведь могу и в челюсть завалить. Но я человек гостеприимный.
- Бугай ты здоровый, Леня. Но на всякого бугая есть мясник.
- Тебе трамблер нужен? Условия мои слышал? Теперь запоминай:
кооператив "Днестр". В Боровичах. Спросишь там дядю Веню. А "мочить" меня,
Басик, не пробуй, захлебнешься.
- В каких Боровичах?! Был я уже там! На станции техобслуживания! Нет
у них! Чего ж мне опять в Боровичи гнать?!
- Это уж твое дело.
- Ты думаешь, в этом кооперативе есть?
- Для тебя, может и нет, а для меня есть, хотя они делают только
рихтовочные работы.
- Ох, зараза! - вздохнул Басик. - Ну ладно, как фамилия этого Вени из
"Днестра"?
- Не нужна тебе его фамилия. Он там один Веня. Скажешь, от меня.
Получишь трамблер. Уплатишь, сколько потребуют. Все, Басик. Спокойной
ночи...

35
Когда-то в детстве отец купил Левину игрушку - мозаику. Запертые в
ней цветные стеклышки, когда крутил эту трубочку вокруг оси и осмотрел, с
помощью запресованного зеркальца складывались из хаотического разброса в
четкий симметричный витражный узор. Наверное, почти все дети мира
когда-нибудь да забавлялись такой игрушкой. То, чем занимался Левин
несколько последних недель, напоминало ему эти случайно брошенные
стеклышки. И сейчас он, как бы приставив к ним зеркальце, вертел эту
трубочку жизни, разглядывая складывавшиеся узоры. Если Тюнен убит, то кто
это сделал? В поле зрения трое. Он рассматривал каждого, как возможного
убийцу, делал допущения, умышленно отказавшись искать то, чем можно тут же
все опровергнуть.
Итак, первый - сын Тюнена, Александр. Мотивы: каким-то образом мог
узнать, что в Германии имеется приличное наследство, которое отец получать
не пожелал. На этой почве мог возникнуть конфликт, тем более, что во время
беседы Левина с Александром тот дал понять, что эмиграцию немцев он
воспринимает как нормальное явление, даже одобрительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78