А я
верил и уговорил одного знакомого. Сказал, что если "Пепел" проиграет, я
погашу половину проигрыша своими деньгами. "Пепел" выиграл скачку, а мой
знакомый положил в карман огромную сумму. Вечером мы отметили победу в
ресторане Яроховича.
- Кто этот счастливец?
- Адвокат Иегупов Борис Николаевич. Он помешан на лошадях, дружил с
жокеями. В общем, свой человек на ипподроме, в конюшнях.
Имя адвоката Иегупова было мне знакомо: молодой, способный, выиграл
несколько крупных нашумевших наследственных дел; несмотря на молодость,
вращался в кругу солидных промышленников и деловых людей, но, по слухам, -
хваток, циничен, высокомерен, кое-кто из старых адвокатов считал его
авантюристом.
- Он бывал в доме у Мадеров? - спросил я.
- И не раз. Там любили поиграть в карты. Принимали и его, восходящую
звезду. Это же он выиграл миллионное дело для купца Чернецкого, когда тот
судился с заводчиком Лункевичем. Кроме того, Иегупов ухаживал за
племянницей господина Мадера. Она ушла сестрой милосердия на фронт и
погибла весной 1915-го, когда немцы осуществили Горлицкий прорыв.
- Вы так хорошо знаете все о семье Мадеров.
- Я работал у него с 1901-го года.
- Кто еще бывал у Мадеров, когда собирались поиграть в карты?
- Известные в губернии и в городе люди; купцы, промышленники,
финансисты, крупные адвокаты.
- А Чернецкие, Йоргосы, Пирятинские?
- Непременно.
- Когда вы последний раз видели Иегупова, Адам Юрьевич?
- Зимой 1917-го. Потом он куда-то исчез.
Поблагодарив Левжинского, я ушел. После полудня мы с Титаренко
отправились к вдове Йоргоса. Сам Йоргос застрелился в 1913 году,
запутавшись в каких-то любовных тенетах. Теперь вот ограбили его вдову.
Жила она в маленьком флигеле. Большой собственный дом был конфискован, в
нем разместились какие-то конторы, связанные с речным портом и пристанями
(дом находился невдалеке от порта).
Мадам Йоргос - пожилая, сухая, как тарань, южного типа женщина с
широко раскрытыми, вроде навсегда испуганными черными глазами - была
суетлива и взволнована. У низенького окна стояла швейная машина, рядом
лежала какая-то ткань. Заметив мой взгляд, хозяйка смущенно сказала:
- Я в юности умела неплохо шить. Сейчас пригодилось, жить как-то
нужно.
Комната являла собой какой-то склад вещей и предметов. Как и у
Левжинского, сюда из большого многоквартирного дома было снесено все, что
оказалось возможным втиснуть. Картина рухнувшей жизни.
- Я уже убрала немного, потому что тут был такой разгром! - рукой
хозяйка обвела комнату. - Что-то искали. А что - не могу понять, все вещи
целы.
- Это произошло в ваше отсутствие? - спросил я.
- Да. Я боюсь тут одна оставаться и ночую у сестры на Троицкой. Так и
в этот раз. Утром вернулась, а дверь взломана.
- Что же все-таки похитили? Драгоценности?
- Нет. Сумку. У покойного была большая замшевая сумка. Когда нас
переселяли сюда, я из сейфа и ящиков письменного стола все бумаги мужа
затолкала в эту сумку. Она-то и исчезла...
Я еще раз оглядел комнату и понял, что после того как госпожа Йоргос
навела в ней порядок, искать какие-либо следы бесполезно. И тут мне на
глаза попался большой семейный альбом, обтянутый зеленым сафьяном с
бронзовыми застежками. Он лежал на подоконнике. Попросив разрешение у
хозяйки, я стал его листать. Сперва, как и во всех альбомах, - фотографии
родителей, затем детские снимки супругов, в гимназической форме, в
свадебной одежде, потом пошли какие-то новые лица - родственники или
приятели. Почти в самом конце одна страница была пуста, фотографию из
дугообразных прорезей извлекли, видимо, недавно, цвет картона под нею
сохранил свой прежний тон - темносерый, в то время как открытые свету края
выгорели, поблекли.
- Госпожа Йоргос, вот здесь была большая фотография. Кто и зачем ее
вынул?
- Понятия не имею, - она удивленно смотрела на пустое место.
- А что за снимок?
- По-моему, на память о пикнике у господина Мадера, - подумав
ответила она. - В 1914 году уходил на фронт брат господина Мадера. Он
погиб через год под Хотином. Господин Мадер в честь проводов брата устроил
пикник на своей даче.
- Кто был на этом пикнике?
Она прикрыла глаза, как бы вспоминая, затем сказала:
- Всех не вспомню. Точно помню, что присутствовали господа
Пирятинские, Чернецкие, Розенфельды, Муромцевы... Господин Мадер пригласил
многих...
По этому перечню я понял, что присутствовали люди одного круга, так
сказать клан, промышленно-финансовые отцы губернии.
- Скажите, госпожа Йоргос, а молодежь была на этом пикнике? - спросил
я. - Если да, то фотографировались ли они с вами со всеми?
- Со мной на траве в первом ряду сидела дочь господина Чернецкого,
справа, - вспоминала она. - Рядом с нею дочь и сын господина Мадера Соня и
ее поклонник - молодой адвокат Иегупов Борис Николаевич.
Еще раз окинув взглядом комнату, я понял, что больше здесь делать
нечего.
- Вы что, всегда такой молчун? - спросил я Титаренко, когда мы вышли.
- У Мадеров молчали, и здесь.
- Не хотел вам мешать.
- ЧК всегда так деликатна?
- Нет, не всегда, - жестко ответил он. - Что вы собираетесь делать
дальше?
- Еще раз встретиться с вдовой Мадера. Скажем, послезавтра. Сегодня
похороны... Кто-нибудь из врачей осматривал трупы убитых - Чернецкого,
Пирятинского, Мадера?
- Да. Доктор Галкин.
- Исай Львович?
- Да. Вы его знаете?
- Знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78