Но мы, по крайней мере, многое узнали. И
знаем, что делать дальше. Будь на нашем месте любители, было бы намного
хуже.
- Я - хороший спортсмен, - попытался убедить его Хартман.
- Поздравляю! Вот и участвуйте в соревнованиях. Станьте чемпионом
мира. А грязную работу оставьте нам.
- Что ж... - с сожалением поднялся Хартман. - Видит Бог, я хотел как
лучше. Вы понуждаете меня действовать самостоятельно.
Першин посмотрел на него долгим испытующим взглядом:
- Не советую, Хартман. Помочь - не поможете, а голову потеряете. Там
это проще простого.
- У меня нет другого выхода... - развел руками Стэн.
Разговор шел через Бирса, который бесстрастно вел перевод.
- Переведи ему точно, - приказал Першин и медленно, глядя американцу
в глаза, хмуро и раздосадованно произнес:
- Я повторяю: это очень - очень! - опасно. Вы даже не представляете,
что вас ждет. Исчезнете и все. Никто вас никогда не найдет.
- Но вы-то спускаетесь...
- Мы - профессионалы. Специальный отряд. Каждый обучен действиям под
землей. Каждый знает, на что идет.
- Спасибо, что предупредили, - поблагодарил Хартман и вышел.
- Надо сказать, чтобы за ним присмотрели. - Першин стал озабоченно
звонить куда-то. - Еще полезет, неровен час, обуза на мою голову.
Под вечер отряд отыскал в Елохове поблизости от станции метро
тоннель, в который они еще не спускались. Тоннель был квадратным, ширина
его равнялась трем метрам, потолок был плоским, бетонный пол прорезали
дренажные стоки, тоннель тянулся на два с половиной километра и утыкался в
каменную стену; железная лестница вела наверх и выходила в подвал
четырехэтажного дома из красного кирпича на пересечении Немецкой улицы и
Переведенского переулка.
Несколько тоннелей они обнаружили на юго-западе, в
Беляево-Богородском, поблизости от геолого-разведочного института. За
оврагами, неподалеку от шоссе, снабженные лестницами люки уходили вглубь
земли, где помещался громадный железобетонный шлюз, от которого в разные
стороны уходили три тоннеля.
Отряд искал подземные базы, где альбиносы держали пленников. Хотя
многие в отряде в это не верили: пленных могли сразу уничтожить, чтобы не
обременять себя лишней обузой. Бирс старался не думать об этом, но
удавалось с трудом: он вспоминал Джуди даже во сне.
Антон торопил всех и сам рвался вниз, не давая себе передышки ни
днем, ни ночью. Это была унылая, тяжелая работа: каждый ход, каждый
тоннель проходили из конца в конец, отыскивая запасные выходы и
ответвления. Иногда внизу скапливался газ, и стоило большого труда
забраться в противогазах во все щели, колодцы и люки; нередко разведчики
брели по колено, по пояс или по грудь в воде, а иногда приходилось
надевать акваланги и осматривать затопленные галереи, русла подземных рек
и каналы.
Помимо стыда Бирс испытывал мучительное беспокойство и гнетущую
тревогу. Шли дни, свыкнуться с мыслью, что Джуди исчезла, Бирс не мог: не
укладывалось в голове.
Как все в отряде, он знал, что в городе исчезают люди, но знал
понаслышке - невесть кто, невесть где. Со знакомыми ничего подобного не
случалось, и он поверил, что не случится и впредь. По непонятной причине
Бирс вообще был убежден, что его это не коснется. Но коснулось, коснулось,
да еще как больно!
Стоило вспомнить Джуди, боль стягивала сердце и твердела, точно
вколотили кол - не продохнуть! Временами ему казалось, что, если забыть о
Джуди, - не думать, не вспоминать, то все образуется: она сама объявится,
как объявилась в Москве нежданно-негаданно в первый раз.
Но Джуди не появлялась, боль ныла в груди, помрачая все мысли; вместе
с болью его одолевал страх.
Страх за Джуди преследовал по пятам, саднил ежечасно, как застарелая
болячка.
Отряд день и ночь вел поисковые операции под землей. По общему плану
искали всех, кто пропал - всех, а не только Джуди; Бирсу мнилось, что он
делает слишком мало, чтобы ее спасти. Да, он понимал, что спасти ее можно
лишь вместе со всеми, - понимал, но его не раз подмывало схватить автомат
и в одиночку пуститься на поиски. Страх за нее терзал его постоянно и
гнал, гнал, понукал к действию; Антон с трудом удерживал себя, чтобы не
кинуться вниз, а там будь что будет.
Он не знал, что с ней сталось, жива ли она; пока длилось неведенье,
до тех пор теплилась надежда. Стоило, однако, представить ее под землей,
вообразить ее испуг и ужас, как от ненависти закипала кровь. Ненависть
испепеляла его, он замирал, сцепив зубы, чтобы не выкинуть что-нибудь и не
пойти вразнос.
Рыща в подземной Москве, отряд часто натыкался на бродяг, обитающих в
укромных углах, но попадались и уголовники, которые скрывались внизу от
милиции и прятали добычу; кое-где они устраивали тайники и укрытия; при
желании здесь можно было отсиживаться долгое время.
Некоторые банды были вооружены и оказывали сопротивление, стараясь
прорваться и, отстреливаясь, уйти. Даже в глубоких галереях в старом
Ваганькове, в самом центре Москвы, через площадь от Боровицких ворот
Кремля, отряд в одну из ночей наткнулся на вооруженную банду. Пришлось
применить газ, чтобы выкурить их из старинных палат, застенков и каменных
мешков, откуда они вели стрельбу.
Разведчикам случалось обнаружить забитые товарами тайные склады,
уставленные машинами гаражи, о которых власти, вероятно, не подозревали.
Но чаще под землей, особенно там, где проходили теплотрассы, ютились
бездомные и больные люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117