– В самом деле? Ну, значит, хлопот опять прибавится… И отчего это времени так в обрез, право! Вчера бал, сегодня концерт… Ведь только надевать и снимать эти европейские платья и то утомительно. В последнее время мне все снятся танцы. Просыпаюсь, а ноги все еще дергаются… Честное слово, это уже настоящая «танцевальная болезнь». Я измучилась… – узкие, как серп молодого месяца, брови – предмет гордости розового платья – слегка хмурятся.
– Но ведь этим мы тоже способствуем пересмотру договоров… Одеваться по-европейски, танцевать – это наш долг…
– О, какая патриотка!
– Вовсе нет, ведь я же не Китадзима-сан! А эта госпожа Китадзима, хотя и умеет так прекрасно писать и говорить умные речи, но на самом деле она, право же, невыносима… Вот и недавно…
Две головы склоняются поближе, к самым губам розового платья.
– Не может быть! Неужели это правда? -
– Правда, конечно! Мне говорила служанка…
– И про графа Фудзисава – правда?
– 'tis quiet possible…
– А графиня Китагава? Правду говорят, будто она и граф Фудзисава?..
– Выдумки!
– Да, но я сама слышала, как минуту назад граф Фудзисава сказал Митико – этой, видели, такой молчаливой девочке… Все говорят, что из нее вырастет красавица, но я терпеть не могу таких надутых, серьезных детей…
– Так что же граф Фудзисава сказал Митико?
– Что?.. А-а, он сказал: «Мама не приедет сегодня? Кланяйся ей от меня».
– Что вы тут толкуете о графе Фудзисава?
Перед испуганно обернувшимися девицами внезапно появилось толстое лицо госпожи Китадзима. Розовое платье смутилось особенно сильно, залилось краской и забормотало что-то.
– Сейчас будет выступать Комароцци. Ступайте в зал, нечего тут шушукаться.
– Да-да, мы сейчас…
Китадзима удалилась, и розовое платье, слегка передернув плечами, предерзко высунуло ей вслед язык.
– Взгляните-ка!
Сиреневое платье кивком указало подругам на старика, угрюмо проходившего через комнату со скрещенными на груди руками, похожего на странную комету, случайно залетевшую в солнечную систему.
– Настоящий король Лир, правда?
– Или Тимон…
Старик вышел в вестибюль к подъезду.

4

Как побывавший в Токио провинциал внезапно проникается отвращением к привычной деревенской пище и к привычным деревенским запахам своего дома и торопится переделать свое хозяйство на новый столичный лад, так и человек, вернувшийся из поездки по Европе, видит все на родине убогим и жалким. Граф Фудзисава немедленно пришел к выводу, что в эти дни, когда уже заложены основы конституционного правления и вот-вот должна, наконец, открыться первая сессия первого японского парламента, делом неотложной важности является введение новых обычаев и преобразование нравов. По его инициативе на этот счет дождем сыпались указы и распоряжения; пример же должны были показать высшие слои общества.
Выходец из захудалого рода, многие поколения которого унижались перед сильными мира сего, граф всегда нестерпимо завидовал немногим баловням судьбы – богатым аристократам, и в эти весенние апрельские дни почувствовал, наконец, что настало его время, время удовлетворения страстной жажды наживы и власти, унаследованной с кровью дедов и прадедов.
Теперь он мечтал ослепить иностранцев этим концертом, культурой одного случайного вечера и немедленно потребовать пересмотра договоров; Пересмотр договоров. – В первой половине XIX в. США и европейские державы – Англия, Франция и другие, пользуясь слабостью феодального правительства, навязали ему неравноправные торговые договора, направленные на экономическое порабощение Японии и превращение ее в колонию западного капитала.
После революции 1868 г. одной из главных внешнеполитических проблем, вставших перед новым правительством, была скорейшая ликвидация этих неравноправных договоров. Вопрос о пересмотре договоров являлся одним из главных пунктов, из-за которого правительство подвергалось яростным нападкам со стороны деятелей либерального движения «Дзию минкэн ундо», обвинявших правительство в медлительности и умышленном затягивании переговоров с западными державами по этому вопросу. На протяжении 70-х, 80-х, 90-х гг. эта проблема волновала умы в Японии и являлась одним из важных объектов внутриполитической борьбы между различными буржуазными партиями. Неравноправные договоры были ликвидированы лишь в конце XIX в.

показать единственную искусственно взращенную в теплице ветку сливы и заявить: видите, весна наступила, выполняйте же обещания, верните то, что забрали в долг. И хотя трудно было допустить, что иностранцы, обольщенные приветливым обращением, но ни на минуту не забывающие своих точно рассчитанных выгод, растают от комплиментов и попадутся на приманку, – но кто не рискует, тот и не выигрывает! Во всяком случае, граф считал, что теперь, накануне открытия парламента, с вопросом о пересмотре договоров необходимо покончить и что этот путь – единственный. Недаром в свое время господа Икс и Игрек беседовали с графом за рюмкой вина и чрезвычайно настойчиво уговаривали его прислушаться к просьбам деловых кругов. Один-единственный кивок графа Фудзисава, голова которого уподобилась молоту бога Дайкоку, приносящего богатство, создал тогда ему из ничего великолепный особняк в центре столицы.
Сегодня вечером, в клубе, граф уклонился от чести пребывать в обществе высочайших особ, готовых удостоить его своим вниманием, и расположился в дымной курительной комнате. Сидя в мягком кресле с сигарой в зубах, он находился в самом приятном расположении духа, чувствуя себя драконом, оседлавшим непокорные тучи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105