А потому вид футляра с флейтой, сброшенного с сиденья толчком, сразу вывел его из задумчивости.
Он бережно поднял кожаный чехол и вынул инструмент. Осторожно и умело он поднес дульце к губам; его щеки надулись воздухом, пальцы легли на отверстия, и из благозвучной трубки раздался живой и пляшущий напев, наполнивший всю внутренность кареты своей радостной мелодией, меж тем как лошади бодро бежали по мощеной дороге, нагоняя время, упущенное при заминке с тележками и при встрече с каторжанами его величества.
IV
Приезд новой мадам де Сегиран вызвал, как нетрудно себе представить, большое любопытство среди эксских дам. Необычность женитьбы мсье де Сегирана развязала языки. Каждый высказывал свое мнение. Одни видели в этом доказательство крайнего безрассудства, другие усматривали признак исключительной мудрости. Можно ли при выборе жены погрешить чрезмерной осторожностью, взвешивая всякого рода обстоятельства, от которых зависят прочность и приятность брачного союза? С другой стороны, не приводит ли самая тщательная предусмотрительность нередко к последствиям настолько противоположным своей цели, что бывает проще всего положиться на случай, в особенности когда случай принимается, как это сделал мсье де Сегиран, за выражение высшей воли, которой мы должны доверять и подчиняться? Это различие взглядов создало в Эксе две партии, которые, хоть им и не удавалось убедить друг друга, спорили, тем не менее, без конца, объединяясь, впрочем, в общем желании узнать, какова же, в конце концов, эта супруга, которую мсье де Сегиран унаследовал по странному завещанию маркизы де Бериси, приняв ее руку так, как если бы сам Господь надел им обручальные кольца. А потому все были весьма разочарованы, когда узнали, что молодожены, пробыв несколько часов в сегирановском доме, у старой мадам де Сегиран, снова уехали, даже не распрягая лошадей, и отправились в Кармейран, где они решили замкнуться в уединении, оправдываемом их свежим трауром и их законным желанием безраздельно принадлежать друг другу, вдали от надоедливых посетителей и непрошеных гостей. Последствием такого решения явилось то, что пришлось прибегнуть к мсье де Ла Пэжоди, дабы получить некоторые сведения об этой мадам де Сегиран, которая, по-видимому, относилась к замужеству весьма серьезно, раз она собиралась предаваться ему в таком строгом заточении. Все зависело от того, окажется ли мсье де Сегиран способен удержать ее в нем надолго и не почувствует ли эта пленница супружеской любви желания в один прекрасный день иметь у себя перед глазами другие физиономии, а не только – приятнейшее, разумеется, но все же единственное – лицо мсье де Сегирана
Насчет этого мсье де Ла Пэжоди отказывался строить какие бы то ни было предположения, но в остальном он охотно отвечал на задаваемые ему вопросы. К сожалению, было довольно трудно извлечь что-либо определенное из ответов мсье де Ла Пэжоди, ибо таковые зависели от его настроения, а оно было шаловливым. Мсье де Ла Пэжоди весьма забавляло сбивать с толку любопытных дам и мужчин, рисуя им столь непохожие друг на друга портреты мадам де Сегиран, что было нелегко составить о ней отчетливое представление. То Мадлена де Сегиран оказывалась, по словам мсье де Ла Пэжоди, чрезвычайно красивой особой, то он ее описывал, как самую заурядную. Иногда он давал понять, что только молодость сообщает ей некоторую привлекательность или даже что она и вовсе лишена таковой. То он утверждал, что она – высокого роста и стройна; то изображал ее приземистой и чуть ли не кривобокой. Она бывала то брюнеткой, то блондинкой, то рыжей, с глазами то голубыми, то черными, то серыми. И такую же противоречивость мсье де Ла Пэжоди вносил в оценку характера мадам де Сегиран. Он называл ее, поочередно, высокомерной, доброй, хитрой, резкой, мстительной, гордой, смиренной, терпеливой, а когда ему указывали, что ему следовало бы согласовать между собой столь несходные суждения, то он смеялся в лицо вопрошающим и советовал им удостовериться самолично в том, что их так сильно занимает.
Некоторые отважились на это и вернулись посрамленными. Мадам де Сегиран они так и не видели. К ним выходил только мсье де Сегиран, а мадам де Сегиран приводила, чтобы не показываться, разные предлоги. Но если посетители и возвращались из Кармейрана, не получив того, зачем они ездили, то зато они чрезвычайно много рассказывали о том, какое в замке царит оживление благодаря всякого рода рабочим и мастерам. Действительно, мсье де Сегиран предпринял там большие переделки. Всюду меняли обои, красили обшивку, обновляли комнаты. Все необходимое для этих устройств мсье де Сегиран доставал из Экса, Тулона, Марселя и даже из Парижа. Кармейран населила многочисленная прислуга. Наследство мадам де Бериси позволяло эти расходы, и, совершая их, мсье де Сегиран исходил из того, что ему придется сократиться, когда семейные тяготы возложат на него заботу о будущем.
Ибо мсье де Сегиран не оставлял намерения дать своему дому прочное и обильное потомство и истребить злостные инсинуации мсье д'Эскандо Маленького. Консультация, которую он имел в Париже у знаменитого мсье Дагрене, внушала ему в этом отношении полную уверенность. Разве не заявил ему мсье Дагрене, что мадмуазель д'Амбинье способна зачинать, а он – производить? Таким образом, природа не могла отказать ему в том, что ей предписано Богом, и мсье де Сегиран полагался на эту согласованность, чьи последствия должны были рано или поздно сказаться. Что же касается срока, когда надлежало совершиться самому событию, то это надо было предоставить провидению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79