Приезд сыновей совпал с еще одной датой — золотой свадьбой дона Хуана и доньи Виоланты. Братья договорились встретиться в двадцати милях от города, чтобы вместе въехать в Кастель Родригес. Торжественная встреча, подготовленная жителями, стала тем бальзамом, что излечил сердечную рану дона Хуана, нанесенную ему бесчестием Мартина. Разумеется, он не мог принять сыновей и их свиту в своем полуразрушенном доме, поэтому епископу подготовили келью в доминиканском монастыре, а управляющий имением герцога Кастель Родригеса согласился отвести Мануэлю несколько комнат во дворце, поскольку хозяин в это время находился в Мадриде.И вот настал великий день. Городская знать верхом на лошадях, городские власти и священнослужители на мулах выехали навстречу братьям. Следом, в карете, ехали дон Хуан, донья Виоланта и Мартин с семьей. Наконец, на узкой пыльной дороге показались желанные гости. Фра Бласко, в простой рясе доминиканского монаха, ехал бок о бок с Мануэлем, гордо восседавшим на породистом жеребце, в золоченой сверкающей на солнце броне. Чуть сзади следовали два монаха-доминиканца, секретари епископа, его слуги и, в великолепных ливреях, слуги полководца. Выслушав приветственные речи, епископ справился об отце и матери. Они робко подошли к сыну. Донья Виоланта уже опускалась на колени, чтобы поцеловать руку епископа, но тот, к всеобщему восхищению, подхватил ее и, прижав к груди, расцеловал в обе щеки. Он поцеловал отца и, когда родители отошли к Мануэлю, спросил о Мартине.— El panadero, — крикнул кто-то. — Пекарь. Мартин с женой и детьми приблизился к старшим братьям. Бласко встретил его теплотой и сердечностью, Мануэль — довольно холодно. Консуэло и дети упали на колени и поцеловали руку епископа. Тот поздравил Мартина с таким многочисленным и здоровым потомством. В своих письмах дон Хуан и донья Виоланта писали о женитьбе Мартина и его детях, не решаясь, однако, упомянуть о том, что тот стал торговцем. Они понимали, что правда выплывет наружу, но всем сердцем желали, чтобы это произошло как можно позже. После довольно долгого спора, кому ехать справа, а кому слева от виновников торжества, кавалькада двинулась к городу. Как только епископ и капитан въехали в ворота, зазвонили колокола, трубачи поднесли трубы к губам, барабанщики ударили в барабаны. Улицы была заполнены толпами людей, и на всем протяжении пути к кафедральному собору их сопровождали восторженные крики и аплодисменты.За службой в соборе последовал банкет в ратуше, и радушные хозяева заметили, что, несмотря на праздник, епископ не ел мяса и не пил вина. Затем он выразил желание побыть в кругу семьи, и Мартин сходил за матерью, которая вместе с Консуэло и детьми ушла в дом пекаря. Когда они вернулись, Бласко беседовал с отцом, но едва они вошли в комнату, распахнулась дверь и появился Мануэль с почерневшим от ярости лицом.— Брат, — обратился он к епископу, — тебе известно, что Мартин, сын дворянина, стал кондитером? Дон Хуан и донья Виоланта побледнели.— Не кондитером, — ответил Бласко, — а пекарем.— Ты хочешь сказать, что знал об этом?— Да. Хотя мои священные обязанности не позволяли заботиться о родителях, как мне того хотелось, я следил за ними издалека и постоянно поминал их в молитвах. А приор нашего ордена в этом городе информировал меня о их жизни.— Но как ты позволил ему опозорить нашу семью?— Наш брат Мартин добропорядочен и благочестив. Его уважают в городе, и он щедр к беднякам. Он обеспечил нашим родителям спокойную старость. В создавшейся ситуации он не мог поступить иначе.— Я — солдат, брат, и ставлю честь превыше всего. Он перечеркнул все мои планы.— Я в этом очень сомневаюсь.— Откуда у тебя такая уверенность? — вспыхнул Мануэль. — Ты даже не знаешь, что я хотел предпринять.Тень улыбки на мгновение пробежала по лицу епископа.— Тебе бы следовало знать, брат, что любые подробности наших личных дел становятся известны слугам. Мы провели вместе два дня. В общем, до меня дошли слухи, что ты приехал сюда не только из-за тоски по дому, но и для того, чтобы найти жену благородной крови. И будь уверен, несмотря на занятие нашего брата, титул, пожалованный тебе его величеством, и деньги, заработанные на королевской службе, позволят тебе без труда достичь поставленной цели.Мартин, ничуть не смущаясь, выслушал эту перепалку и добродушно улыбнулся.— Не забывай, Мануэль, — добавил он, — что Доминго Перес проследил наш род до короля Кастилии и короля Англии. Любая семья сочтет за честь отдать за тебя свою дочь. Доминго говорил мне, что один из английских королей любил печь торты. И нет ничего удивительного в том, что его потомок выпекает хлеб, тем более что, по общему мнению, это лучший хлеб в городе.— Кто такой Доминго Перес? — надулся Мануэль.На этот очень непростой вопрос Мартин нашел лучший ответ:— Человек большой учености и поэт.— Я его помню, — кивнул епископ. — Мы вместе учились в семинарии.Мануэль нетерпеливо дернул головой и повернулся к отцу:— Почему ты позволил ему обесчестить нас?— Я сделал все, что в моих силах, чтобы отговорить его, — оправдывался дон Хуан.Мануэль гневно взглянул на младшего брата:— Как ты посмел ослушаться отца? Его слова должны быть для тебя законом. Назови мне хоть одну причину, только одну, почему ты, презрев приличия, унизил себя, став пекарем?— Голод, — коротко ответил Мартин.Мир, казалось, обрушился, словно кирпичная стена. Дон Мануэль чуть не задохнулся от ярости. На губах епископа задрожала слабая улыбка. Даже святым не чужды человеческие слабости, и за два дня, проведенные вместе, он пришел к заключению, что не любит своего брата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59