После этого Мануэль больше не искушал судьбу, вышел в отставку и решил вернуться в родной город, чтобы жениться. Его состояние и заслуги позволяли рассчитывать на невесту из знатной семьи. А затем он собирался отправиться в Мадрид и выдвинуться при дворе. Находясь в расцвете сил, он не сомневался, что его честолюбивые замыслы в недалеком будущем станут реальностью. Сорокалетний, атлетически сложенный, со жгучими черными глазами, красивыми усами, властный и красноречивый, кто знал, до каких высот он мог подняться, используя предоставившиеся возможности и знакомства с нужными людьми. 6 О третьем сыне, Мартине, достаточно сказать совсем немного. В каждой семье есть своя белая ворона, и семья дона Хуана де Валеро не стала исключением из общего правила. Мартин, самый младший из трех братьев и вообще последний ребенок, рожденный доньей Виолантой, не обладал ни благочестием Бласко, ни честолюбием Мануэля. Он довольствовался тем, что обрабатывал тощую землю, принадлежащую дону Хуану, обеспечивая пропитанием себя самого и отца с матерью. В те времена, из-за постоянных войн и притягательности Америки для молодых и энергичных, в Испании не хватало рабочих рук. Число умелых и трудолюбивых морисков было невелико, да и тех вынуждали покидать страну. Мартин не оправдал возлагавшихся на него надежд, и дон Хуан продолжал злиться на младшего сына, хотя донья Виоланта спорила с ним, довольная тем, что в доме есть здоровый и сильный мужчина, не чурающийся никакой работы. Но самый жестокий удар ждал дона Хуана впереди. В двадцать три года Мартин женился на девушке из низшего сословия. Да, она происходила из христианской семьи и имела документы, подтверждающие, что четыре предыдущих поколения не имели связей с маврами и евреями, но отец ее был пекарем. Консуэло, как единственная дочь, наследовала все его состояние, но это не меняло дела — она принадлежала к сословию лавочников. Шли годы, Консуэло рожала детей, и тут на дона Хуана свалилось новое несчастье. Пекарь умер, дон Хуан подавил вздох облегчения, потому что теперь можно было продать пекарню, и со временем все забыли бы о позоре, запятнавшем их род. Но сразу после похорон Мартин заявил, что переезжает в город и собирается продолжить дело тестя. Его родители не могли поверить своим ушам. Дон Хуан бушевал, донья Виоланта плакала. А сын резонно заметил, что они стали жить значительно лучше, получив приданое Консуэлы, но его уже растратили, у него четверо детей, а он хочет иметь еще четверых. Денег у них мало, того, что он выручит за пекарню, хватит лишь на несколько лет, и он не видит другого способа избежать нищеты и голода. Утверждение, что печь хлеб недостойно дворянина, он счел нелепым. Мог же он пахать землю и выжимать масло из оливок.Семья Мартина поселилась над пекарней. Он вставал до зари, выпекал хлеб, а потом ехал на ферму и работал там до сумерек. Его дело процветало, так как хлеб Мартина нравился жителям, и через год-другой он смог нанять человека для работы в поле, но не проходило и дня, чтобы он не навещал родителей. Он редко приезжал к ним с пустыми руками, и скоро они могли есть мясо в дни, разрешенные церковью. С годами они не становились моложе, и дону Хуану пришлось признать, что подарки сына скрашивают их старость. В городе удивлялись, что сын Хуана де Валеро так унизил себя, и мальчишки на улицах часто насмешливо кричали ему вслед. «Panadero, Panadero», что означало — Пекарь, Пекарь, но Мартин добродушно улыбался и не считал, что чем-то запятнал свою честь. Был он щедр, и ни один бедняк, попросивший подаяния, не уходил от его пекарни без ломтя свежего хлеба. Он верил в бога, каждое воскресенье ходил к мессе и исповедовался четыре раза в год. В тридцать четыре года Мартин слегка располнел, так как любил вкусно поесть и выпить хорошего вина, и на его круглом, как луна, лице всегда сияла улыбка.— Мартин — хороший человек, — говорили о нем в городе — Не слишком умный и образованный, но добрый и честный.Он любил общение, понимал шутку, многие уважаемые жители заглядывали к нему поболтать о том о сем, и постепенно люди стали приходить в его пекарню, чтобы встретиться с друзьями и обменяться последними новостями.Мартин полностью взял на себя заботу о родителях, так как ни фра Бласко, ни Мануэль за все годы, проведенные вне дома, не прислали ни гроша. У первого все уходило на благотворительность, а второй полагал, что никто не распорядится его деньгами лучше, чем он сам.Таким образом, в старости дон Хуан и донья Виоланта могли надеяться только на Мартина. Тем не менее они стыдились младшего сына и жалели, что он так бездарно потратил лучшие годы. Особенно их раздражало то обстоятельство, что Мартин совершенно не тяготился своей судьбой. Старики держали на почтительном расстоянии его плебейскую жену, хотя и баловали внуков. Но гордились они старшими сыновьями, принесшими почет и славу их древнему роду. 7 Нетрудно представить, с какой радостью дон Хуан и донья Виоланта ждали встречи с детьми, которых не видели столько лет. Фра Бласко регулярно присылал им письма, но, так как дон Хуан и Мартин не слишком уверенно владели пером, они прибегали к помощи Доминго Переса. Ответы доставляли удовольствие не только дону Хуану и Мартину, но и самому Доминго, который гордился изяществом своего стиля. С другой стороны, Мануэль написал только один раз, когда для получения ордена Калатравы ему потребовалось представить доказательство чистоты рода. Дону Хуану вновь пришлось воспользоваться услугами Доминго, который составил превосходную генеалогию, затем заверенную в ратуше, согласно которой род де Валеро, без малейшей примеси еврейской крови, восходил к королю Кастилии Альфонсо Восьмому, женатому на Элеоноре, дочери короля английского Генриха Второго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59