Но тут опять вошла горничная и подала хозяйке письмо на никелированном подносике.— Что это? — спросила миссис Форрестер.— Мистер Форрестер, мэм, велел, чтобы, когда вы его спросите, передать вам это письмо.— А где же мистер Форрестер?— Мистер Форрестер уехал, мэм, — отвечала горничная, словно удивленная этим вопросом.— Уехал? Хорошо. Можете идти.Горничная вышла, а миссис Форрестер, всем своим большим лицом выражая недоумение, вскрыла письмо. Роза Уотерфорд рассказывала мне потом, что первой ее мыслью было: наверно, Альберт, убоявшись гнева своей супруги, вызванного уходом миссис Булфинч, решил утопиться в Темзе. Миссис Форрестер прочла письмо, и на лице ее изобразился ужас.— Это чудовищно! — вскричала она. — Чудовищно!— Что случилось, миссис Форрестер?Миссис Форрестер несколько раз топнула ногой по ковру, как застоявшаяся норовистая лошадь, и, скрестив на груди руки жестом, не поддающимся описанию (но знакомым всякому, кто видел рыночную торговку, изготовившуюся кого-то облаять), обратила взор на своих встревоженных и заинтригованных друзей.— Альберт сбежал с кухаркой.Все дружно ахнули. А потом случилось нечто страшное. Мисс Уоррен, стоящая у чайного столика, вдруг поперхнулась. Мисс Уоррен, которая никогда не открывала рта и с которой никто не разговаривал, мисс Уоррен, которую они не узнали бы на улице, хотя видели ее каждую неделю в течение трех лет, мисс Уоррен вдруг разразилась безудержным смехом. Все как один оглянулись и растерянно воззрились на нее. Так, должно быть, изумился Валаам, когда заговорила его ослица. Мисс Уоррен хохотала все громче. Это было жуткое зрелище, точно нарушился извечный закон природы, и впечатление производило такое же, как если бы столы и стулья, внезапно сорвавшись с места, пустились выплясывать какой-то причудливый танец. Мисс Уоррен старалась сдержаться, но чем больше она старалась, тем безжалостнее сотрясал ее смех, и наконец она схватила платок и, засунув его в рот, выбежала из комнаты. Дверь захлопнулась.— Истерика, — сказал Клиффорд Бойлстон.— Разумеется, истерика, — сказал Гарри Окленд.Но миссис Форрестер не сказала ничего.Письмо, выпавшее из ее рук, лежало на полу. Симмонс поднял его и подал ей. Она отмахнулась.— Прочтите, — сказала она. — Прочтите вслух.Мистер Симмонс сдвинул очки на лоб, поднес письмо близко к глазам и прочел следующее: «Моя дорогая!Миссис Булфинч нуждается в перемене обстановки и решила от нас уехать, а так как мне не хочется оставаться без нее, я тоже уезжаю. С меня довольно, я по горло сыт литературой и искусством.Миссис Булфинч не настаивает на законном браке, но, если ты со мной разведешься, она согласна выйти за меня замуж. Надеюсь, что новая кухарка сумеет тебе угодить. У нее отличные рекомендации. На всякий случай сообщаю, что мы с миссис Булфинч живем по адресу: Кеннингтон-роуд, 411, ЮВ.Альберт»
Никто не прервал молчания. Мистер Симмонс стряхнул очки обратно на переносицу. Как ни привыкли они все при любых обстоятельствах находить тему для разговора, сейчас нужные слова просто не шли на язык. К такой женщине, как миссис Форрестер, не сунешься с утешениями, и к тому же каждый боялся какой-нибудь банальной фразой навлечь на себя насмешки остальных. Наконец Клиффорд Бойлстон решился.— Просто не знаешь, что и сказать, — заметил он.Опять наступило молчание, а потом заговорила Роза Уотерфорд.— Какая эта миссис Булфинч с виду? — спросила она.— Откуда мне знать? — с досадой отвечала миссис Форрестер. — Я никогда на нее не смотрела. Прислугу всегда нанимал Альберт. Ко мне Булфинч заходила только на минутку, чтобы я могла проверить общее впечатление.— А разве вы не видели ее каждое утро, когда отдавали распоряжения по хозяйству?— Все распоряжения отдавал Альберт. Он сам на этом настоял, чтобы я могла без помех отдаваться своей работе. В нашей жизни всюду поспеть невозможно.— И завтраки по субботам тоже заказывал Альберт? — спросил Клиффорд Бойлстон.— Конечно. Это входило в его компетенцию.Клиффорд Бойлстон чуть вздернул брови. Дурак, как он не догадался, что замечательные завтраки миссис Форрестер — это работа Альберта! И, несомненно, заботами Альберта превосходное шабли всегда бывало остужено как раз в меру — чтобы приятно холодило язык, не теряя при этом своего букета.— Он знал толк в еде и в винах, этого у него не отнимешь.— Я вам всегда говорила, что у него есть достоинства, — сказала миссис Форрестер, словно он в чем-то упрекал ее. — Вы все над ним смеялись. Вы не верили, когда я говорила, что он мне помогает жить.Ответа не последовало, и снова наступило молчание — тяжелое и зловещее. Вдруг мистер Симмонс бросил бомбу.— Вы должны вернуть его.От удивления миссис Форрестер, наверно, попятилась бы, если б не стояла, прислонившись спиной к камину.— Что вы говорите! — вскричала она. — Я, пока жива, больше его не увижу. Простить его? Ни за что. Пусть хоть на коленях меня умоляет.— Я не говорил, чтобы вы его простили. Я сказал — верните его.Но миссис Форрестер не обратила внимания на эту неуместную поправку.— Я все для него делала. Ну скажите, чем бы он был без меня? Я дала ему положение, о каком он не мог и мечтать.Негодование миссис Форрестер было великолепно, однако на мистера Симмонса оно, как видно, не произвело впечатления.— А на что вы теперь будете жить?Миссис Форрестер метнула на него взгляд, в котором никто не усмотрел бы дружелюбия.— Бог меня не оставит, — отвечала она ледяным тоном.— Сомневаюсь, — возразил он.Миссис Форрестер пожала плечами. На лице ее изобразилось возмущение. Но мистер Симмонс уселся поудобнее на своем жестком стуле и закурил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13