Чего он только ни делал, чтобы раскачать помощника! Он немилосердно вышучивал его — но что хорошего смеяться в одиночку, и капитан пришел к выводу, что ни пьяный, ни трезвый Бэнанес не был подходящей компанией для белого человека. Однако он был хорошим моряком, и капитан был достаточно практичен, чтобы знать цену помощника, которому можно доверять.
Ему нередко случалось во время плаванья вернуться с берега на корабль в таком виде, что он был годен лишь на то, чтобы свалиться на койку, и очень важно было знать, что он может там остаться, пока не проспится после попойки, ибо на Бэнанеса можно было положиться. Но парень он был необщительный, а было бы таким удовольствием с кем-нибудь поболтать. Так что девушка была очень кстати. Кроме того, он не стал бы так напиваться, сходя на берег, если бы знал, что здесь, на борту, когда он вернется, его будет ждать очаровательная малютка.
Он пошел к своему приятелю лавочнику и за джином с содовой попросил у него взаймы. Лавочнику порой может понадобиться какая-нибудь услуга от капитана, и поэтому после пятнадцатиминутного разговора вполголоса (вовсе незачем трубить на весь свет о своих делах) капитан набил карманы своих брюк пачками денег и той же ночью вернулся на корабль вместе с девушкой.
Все, к чему устремлялся в своих помыслах капитан Батлер, свершилось наяву. Пить он не бросил, но пьянствовать прекратил. Провести вечер с приятелями недурно, если две-три недели не появлялся в городе, но так же приятно было вернуться к своей малышке; он представлял, как он входит в свою каюту и застает ее сладко спящей, как склоняется над ней и она медленно раскрывает глаза и протягивает к нему руки: это было замечательно! Он понял, что выгодно употребил свои деньги и, будучи щедрым человеком, смог теперь делать девушке подарки: подарил ей гребни в серебряной оправе для ее длинных волос, золотую цепочку, искусственный рубин на палец. Все-таки здорово жить на свете!
Пролетел год, целый год, а она ему не надоела. Он был не из тех, кто копается в своих чувствах, но это было настолько удивительно, что привлекло его внимание. Должно быть, что-то чудесное заключалось в этой девушке. Капитан и без посторонней помощи мог сообразить, что привязался к девушке, чего никогда ранее с ним не случалось, и порой у него появлялась мысль, что вовсе неплохо было бы на ней жениться.
Однажды помощник не явился ни к обеду, ни к чаю. Во время обеда Батлер не обратил внимания на его отсутствие, но за чаем он спросил китайца-кока:
— Где помощник? Он не придет к чаю?
— Нет хотеть чай, — ответил кок.
— Не заболел ли он?
— Не знаю.
На следующий день Бэнанес вернулся, но был он более мрачным, чем когда-либо, и капитан поинтересовался у девушки, не знает ли она, в чем дело. Она улыбнулась и пожала своими прелестными плечами. Она рассказала капитану, что Бэнанес влюбился в нее и огорчен ее отказом. Капитан обладал хорошим чувством юмора и не был ревнивым; ему показалось невероятно смешным, что Бэнанес мог влюбиться. У мужчины, столь косоглазого, как он, слишком мало шансов на взаимность. Во время чая капитан весело его поддразнивал. Делая вид, что он говорит в воздух, так, чтобы у помощника не возникло уверенности, что он все знает, капитан нанес ему несколько чувственных ударов. Девушке, однако, все это не представлялось столь же смешным, и она вскоре попросила капитана прекратить шутки. Батлера удивила ее серьезность. Она пояснила, что он не знает ее народа. Когда в них возбуждается страсть, они способны на все. Она была слегка испугана. Для Батлера это было таким абсурдом, что он искренне расхохотался.
— Если он будет докучать тебе, ты только пригрози, что скажешь мне. Это отрезвит его.
— Я думаю, лучше выгнать его совсем.
— Ну это уж дудки. Я понимаю толк в моряках, и он моряк хороший. Но если он не оставит тебя в покое, я устрою ему хорошенькую взбучку, так, чтобы отбить охоту навсегда.
Может быть, девушка обладала мудростью, не свойственной ее полу. Она знала, что бесполезно спорить с мужчиной, если он уже для себя все решил, ибо это лишь увеличит его сопротивление, и приняла все как есть. И теперь на грязной шхуне, прокладывающей свой путь через спокойное море, меж цветущих островов, назревала мрачная, напряженная драма, о которой маленький толстый капитан и не подозревал. Сопротивление девушки так разожгло Бэнанеса, что он перестал быть человеком, он был полон одним слепым желанием. Его любовь к ней выражалась не в ласке или радости, но в какой-то мрачной и дикой ярости. Ее презрение сменилось ненавистью, и, когда он обращался к ней с мольбой, она отвечала с горькой и, резкой злобой. Но борьба шла невидимая, молчаливая, и когда капитан спросил ее немного позже, оставил ли Бэнанес ее в покое, девушка солгала.
Но однажды ночью, когда они стояли у Гонолулу, Батлер вернулся с берега как раз вовремя. Они отплывали на рассвете. Бэнанес на берегу наглотался туземной водки и был пьян. Капитан, налегая на весла, услышал звуки, поразившие его. Он вскарабкался по трапу. И увидел Бэнанеса, который старался взломать дверь каюты: он проклинал девушку, грозился ее убить, если она не впустит его.
— Ты что, черт возьми, вытворяешь! — закричал Батлер.
Помощник отпустил ручку двери, бросил на капитана взгляд, полный дикой ненависти, и, ни слова не говоря, хотел уйти.
— Постой. Так что ты собирался сделать с этой дверью?
Помощник все еще молчал. Он смотрел на капитана с мрачной бессмысленной яростью.
— Я отучу тебя от твоих дрянных штучек, грязный косоглазый ниггер, — сказал капитан.
Он был на добрый фут ниже помощника и не мог с ним потягаться, но он рассчитывал на поддержку туземной команды, и кроме того, у капитана был удобный кастет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10