— А я не спрашивала ее разрешения.
— Но так можно свести в могилу твоего убеленного сединами отца. Ты не подумала об этом раненом герое, чье служение стране было вознаграждено лицензией на торговлю табаком? Ты забыла, что коль скоро я министр внутренних дел, то она находится под моим контролем? И я вправе отменить ее ввиду твоей вопиющей безнравственности.
— Я знаю, ты слишком джентльмен, чтобы поступить так подло.
Он сделал рукой жест выразительный, хотя и несколько драматический.
— Не бойся, я никогда не опущусь до того, чтобы мстить человеку, имеющему заслуги перед страной, за постыдные деяния существа, которое мое чувство достоинства велит презирать.
Сенатор снова принялся за прерванный завтрак. Лизетта не отвечала и между ними царило молчание. Но когда голод был утолен, его настроение изменилось: он начал испытывать скорее жалость к себе, чем гнев против нее, и со странным непониманием женского сердца вознамерился пробудить в Лизетте угрызения совести, представив себя объектом сострадания.
— Трудно расставаться с привычкой, с которой так сжился. Для меня было утешением и облегчением приходить сюда, урвав минуту от моих многочисленных обязанностей. Ты хоть немного жалеешь меня, Лизетта?
— Конечно.
Он глубоко вздохнул.
— Никогда бы не подумал, что ты способна на такой обман.
— Значит все дело в обмане, — задумчиво произнесла Лизетта. — Интересный народ эти мужчины. Не могут простить, если их проведут. А все потому, что так тщеславны. Придают значение вещам, ровно никакого значения не имеющим.
— Ты считаешь не имеющим значения то, что я застаю тебя завтракающей с молодым человеком в моей пижаме?
— Если бы он был моим мужем, а ты моим любовником, ты счел бы это вполне естественным.
— Разумеется. Потому что тогда бы я его обманывал и мое достоинство не пострадало.
— Короче, чтобы спасти положение, мне достаточно выйти за него замуж.
В первый момент сенатор не понял. Затем, будучи умным человеком, он уловил смысл сказанного и украдкой взглянул на нее. В ее прелестных глазах мерцал лукавый огонек, который он так любил, а на крупных алых губах блуждало подобие плутовской улыбки.
— Не забывай, что как член Сената и как того требуют традиции Республики, я являюсь олицетворением морали и пристойного поведения.
— Это тебя очень обременяет?
Он погладил свою красивую квадратную бородку жестом, исполненным сдержанности и достоинства.
— Ни на йоту, — ответил сенатор, но в выражении, которое он употребил, был тот галльский душок, который наверняка бы шокировал его особенно консервативных сторонников.
— А он женится на тебе? — спросил сенатор.
— Он обожает меня. Конечно, он женится на мне. Если я скажу ему, что у меня приданое в миллион франков, чего еще ему желать.
Мсье Ле Сюэ снова взглянул на нее. Когда в минуту гнева он сказал, что намерен положить на ее имя миллион франков, то сильно преувеличил, желая дать ощутить, во что ей обошлось предательство. Но он был не из тех, кто отступает, когда затронута его честь.
— Это намного больше того, на что мог бы рассчитывать молодой человек в его положении. Но если он обожает тебя, то всегда будет при тебе.
— Разве я не говорила тебе, что он — коммивояжер? Он может приезжать в Париж только на уик-энды.
— Это, конечно же, в корне меняет дело, — сказал сенатор. — Он, естественно, будет удовлетворен тем, что в его отсутствие я буду здесь, чтобы присматривать за тобой.
— Вполне удовлетворен, — заметила Лизетта.
Чтобы облегчить разговор, она поднялась с места и удобно устроилась на коленях у сенатора. Он нежно сжал ее руку.
— Я очень люблю тебя, Лизетта, — сказал сенатор. — Мне бы не хотелось, чтобы ты допустила ошибку. Ты уверена, что он сделает тебя счастливой?
— Думаю, что да.
— Я наведу соответствующие справки. Я бы никогда не согласился на твой брак с человеком, не обладающим образцовым характером и безупречной нравственностью. Ради нашего же блага нам следует быть уверенными в этом молодом человеке, которого мы намерены ввести в нашу жизнь.
Лизетта не возражала. Она знала, что мсье Ле Сюэ во всем любил порядок и методичность. Сенатор собрался уходить. Он хотел сообщить важную новость мадам Ле Сюэ и ему нужно было повидаться с рядом лиц из парламентской группы, в которую он входил.
— И вот еще что, — сказал сенатор, нежно прощаясь с Лизеттой. — Если ты выйдешь замуж, я вынужден настаивать, чтобы ты оставила работу. Место жены — дома, и это против моих принципов, чтобы замужняя женщина вырывала хлеб изо рта мужчины.
Лизетта представила себе разгуливающего по комнате, покачивающего бедрами и демонстрирующего новейшие модели молодого человека. Он выглядел бы довольно забавно, но принципы сенатора она уважала.
— Все будет, как ты пожелаешь, дорогой, — сказала она.
Полученная о коммивояжере информация удовлетворила сенатора и по завершении требуемых законом формальностей, воскресным утром состоялась свадьба. Свидетелями были мсье Ле Сюэ, министр внутренних дел, и мадам Саладен. Жених был стройным молодым человеком с прямым носом, красивыми глазами и черными волнистыми волосами, зачесанными прямо ото лба. Он был больше похож на теннисиста, чем на коммивояжера, торгующего шелком. Мэр, под впечатлением августейшего присутствия министра внутренних дел, произнес, как принято во Франции, речь, в которую вложил все свое красноречие. Он начал с того, что новобрачным уже наверняка было известно. Он сообщил жениху, что тот сын почтенных родителей и у него достойная профессия. Он поздравил его с вступлением в брачный союз в возрасте, когда многие молодые люди помышляют только об удовольствиях.
1 2 3 4 5 6