Они сидели одни за маленьким столиком. Они были очень стары. Он, высокий и грузный, с целой шапкой белых волос, большими мохнатыми белыми бровями и огромными белыми усами, напоминал покойного короля Италии Умберто, но только вид имел гораздо более королевский. Сидел он идеально прямо. На нем был фрак, белый галстук и воротничок, из тех, что уже лет тридцать как вышли из моды. С ним была маленькая старушка в черном атласном бальном платье с большим декольте и затянутая в талии. На шее у нее висело несколько ниток цветных бус. Сразу было видно, что на ней парик и притом плохо пригнанный – сплошные кудряшки и локончики цвета воронова крыла. Лицо у нее было грубо размалевано – ярко-синяя краска под глазами и на веках, брови неестественно черные, на щеках по пятну очень красных румян, а губы фиолетово-пурпурные. Кожа висела на лице глубокими складками. У нее были большие и смелые глаза, и она метала от столика к столику взоры, исполненные живого интереса. Она разглядывала все вокруг, то и дело указывая на кого-нибудь своему спутнику. Вид этой четы среди модной публики, среди мужчин в смокингах, женщин в легких платьях светлых тонов, был настолько фантастичен, что глаза многих были устремлены в их сторону. Однако это, видимо, ничуть не смущало старушку. Чувствуя, что на нее смотрят, она начинала лукаво поднимать брови, улыбаться и играть глазами. Казалось, она вот-вот вскочит и поклонится, прижав ручку к сердцу.
Анджело поспешил подойти к выгодной клиентке, какой была Ева Баррет.
– Вы желали меня видеть, миледи?
– Ах, Анджело, нам просто до смерти интересно узнать, кто эти удивительнейшие люди там за столиком, возле двери?
Анджело оглянулся и тут же принял сокрушенный вид. Всем своим лицом, движением плеч, поворотом спины, жестом руки, быть может даже подергиванием пальцев на ногах он как бы и подсмеивался и оправдывался.
– Прошу вас, не взыщите, миледи. – Он, разумеется, знал, что у миссис Баррет не было титула (точно так же, как он знал, что графиня-итальянка не была ни итальянкой, ни графиней и что английский лорд никогда не платил за себя сам, если это мог за него сделать кто-нибудь другой), но он знал также, что такое величание не было ей неприятно. – Они очень просили, чтоб я дал им столик, им непременно хотелось увидеть, как ныряет мадам Стелла. Они когда-то сами выступали. Я, конечно, понимаю, это не такая публика, какая бывает в нашем ресторане, но им во что бы то ни стало хотелось, у меня просто не хватило духу им отказать.
– Ах, но ведь они сплошной восторг. Они мне страшно нравятся.
– Это мои старинные знакомые. С ним мы земляки, – метрдотель снисходительно усмехнулся. – Я сказал, что оставлю за ними столик при условии, если они не будут танцевать. На это уж я, понятно, пойти не мог, миледи.
– Ах, а мне бы ужасно хотелось поглядеть, как они танцуют.
– Всему есть предел, миледи, – важно произнес Анджело.
Он улыбнулся, поклонился еще раз и отошел.
– Глядите! – воскликнул Сэнди. – Они уходят.
Смешная старая чета уже расплачивалась. Старик встал и набросил на плечи своей супруге большое боа из белых, но не слишком чистых перьев. Она поднялась. Он подал ей руку, держась очень прямо, и она, такая маленькая рядом с ним, засеменила к выходу. У ее черного атласного платья был длинный шлейф, и Ева Баррет (которой было уже за пятьдесят) взвизгнула от восторга.
– Поглядите-ка, я помню, моя мамочка носила такие платья, когда я ходила в школу.
Забавная пара все так же рука об руку прошла по просторным залам казино и остановилась у двери. Старик обратился к швейцару:
– Будьте добры сказать нам, как пройти в артистическую. Мы хотим засвидетельствовать свое почтение мадам Стелле.
Швейцар оглядел их критическим взглядом. С такими людьми не обязательно быть особенно вежливым.
– Ее там нет.
– Разве она уже ушла? Я думал, что в два часа она выступает еще раз?
– Правильно. Они, наверно, в баре сидят.
– По-моему, худого в том не будет, если мы заглянем туда, Карло, – заметила старушка.
– Хорошо, дорогая, – ответил он, налегая на раскатистое «р».
Они медленно поднялись по широкой лестнице и вошли в бар. Здесь не было никого, кроме помощника бармена и одной парочки, сидящей в креслах в углу. Старушка сразу же отпустила локоть мужа и засеменила к ним, еще издали протягивая обе руки.
– Здравствуйте, милочка. Я сижу там и чувствую, что просто непременно должна поздравить вас, ведь я тоже англичанка. И потом я сама выступала. У вас отличный номер, моя милая, вы заслужили этот успех. – Она повернулась к Котмену. – А это муж ваш?
Стелла поднялась из кресла и с застенчивой улыбкой смущенно слушала говорливую даму.
– Да, это Сид.
– Очень приятно, – сказал он.
– А вот это мой, – сказала старушка, легонько поведя локтем в сторону своего беловолосого спутника. – Мистер Пенецци. На самом-то деле он граф, а я по всем правилам графиня Пенецци, но мы теперь опускаем титул, с тех пор как кончили выступать.
– Может быть, вы выпьете с нами? – предложил Котмен.
– Нет, нет, позвольте нам угостить вас, – затрясла головой миссис Пенецци, опускаясь в кресло. – Карло, закажи.
Подошел бармен, и после небольшого совещания были заказаны три бутылки пива. Стелла пить отказалась.
– Она никогда ничего не пьет до второго выступления, – объяснил Котмен.
Стелла была маленькая хрупкая женщина лет двадцати шести, со светло-каштановыми волосами, коротко подстриженными и завитыми, и серыми глазами. Она подкрасила губы, но румян у нее на щеках почти не было, она казалась бледной. Ее нельзя было назвать красивой, но у нее было нежное, аккуратное личико.
1 2 3 4 5 6 7