Твой дядюшка всегда показывал Церкви, что можно исповедовать новую науку и при этом оставаться христианином.
– Учитель заблуждается, – не сдавалась она, – но Церковь не позволит ввести себя в заблуждение, она непременно осудит его – для него нет иного спасения, кроме отречения.
У меня вновь все похолодело внутри от ужаса.
– Учитель никогда не сделает этого! – воскликнул я. – Подобная измена стоила бы ему вечного блаженства!
Она загадочно улыбнулась. Глаза ее, широко раскрытые от величия явившейся истины, стали одного цвета с ночными небесными далями.
– Вечного блаженства больше нет, мой маленький друг… – почти беззвучно выдохнула она, – как нет и адского пламени. Есть только огонь, в котором сожгли Джордано Бруно.
Ужас мой уже не знал границ: ведь говорят же, что женщины порою обретают дар пророчества! Говорят же, что они могут предсказывать будущее! О Боже, если бы я не любил и не боготворил ее так слепо, я убежал бы от нее прочь – так страшно было мне ее безверие! Но я, конечно же, никуда не мог убежать – даже запредельный страх не мог рассеять очарование ее близости, и каждый приступ этого страха мгновенно тонул в восторге, подобно тому как потоки воды испаряются в пламени.
Она меж тем внимательно и как-то по-новому, понимающе смотрела на меня.
– Ты и в самом деле любишь меня, мой маленький друг? – спросила она вдруг.
Как будто она не знала ответа!
– Смею ли я любить тебя? – воскликнул я, весь дрожа.
Она ответила:
– Да, смеешь, мне очень нужна твоя любовь – люби меня, прошу тебя, люби меня!
Она вновь бросилась в мои объятия, и я совершенно забыл о своем страхе, я сам затворил свои уста, пытавшиеся противоречить, осыпая поцелуями ее лицо. Мы долго не произносили ни слова, тесная мансарда, шутливо именуемая «преддверием неба», теперь и в самом деле стала его преддверием.
Несколько дней спустя из Рима до нас донеслись раскаты грома, предреченного Дианой. Я вместе с другими учениками синьора, молодыми дворянами из разных стран, прогуливался по саду перед домом нашего достопочтенного учителя, так как мы единодушно решили ждать здесь его скорого возвращения, в котором мы нисколько не сомневались. Вдруг мы увидели дорожную карету, медленно, покачиваясь на ухабах, въехавшую в сад и остановившуюся перед домом. Из нее вышли две пожилые дамы и молодой священник. В то время как дамы пожелали видеть госпожу Адриану, сестру учителя, священник направился к нам и осведомился сдержанно-приветливым тоном, не учеников ли синьора он видит перед собою. Затем он кратко и деликатно сообщил нам, что его высокий начальник – он назвал имя кардинала, которого мы привыкли считать покровителем учителя, – поручил ему передать нам совет, чтобы не сказать приказ, незамедлительно и как можно незаметнее рассеяться и желает каждому поскорее благополучно вернуться на родину, к близким. Мы, конечно же, были потрясены его сообщением, ибо оно, несомненно, означало, что дела нашего учителя плохи: еще бы! ведь он уже был переведен во Дворец инквизиции. Вначале мы словно лишились дара речи, потом засыпали молодого священника вопросами. Но лицо его вдруг приняло выражение замкнутости и неприступности. В скупых, строгих словах он разъяснил нам, что Священное судилище не дает отчета о своих делах и решениях, – да мы и сами прекрасно знали это. Именно это непроницаемое молчание вокруг судебных процессов и было в инквизиции самым зловещим и устрашающим.
Когда мы в ужасе умолкли, в дверях дома появилась Диана и махнула мне рукой.
– Друг мой, – сказала она сдержанным тоном, – вот и свершилось то, о чем я тебе говорила: учитель в руках инквизиции. Кардинал советует тебе и твоим товарищам бежать. Последуй его совету, дабы спасти дело учителя. Меня призывают в Рим, нам придется расстаться.
Я побледнел: кардинал призывает Диану в Рим – что это означает? Почему ей уготована иная участь, чем нам, ученикам синьора, которых кардинал явно старается спасти от обвинения, отсылая на родину? Означает ли этот вызов в Рим арест Дианы? Быть может, ей тоже предъявлено обвинение? Быть может, она тоже должна предстать перед судом духовенства?
Она разгадала мои мысли и покачала головой:
– Нет, напротив, я получила тот же приказ, что и вы: вернуться на родину, к своим родным.
– На родину? К родным? – повторил я, ничего не понимая. – Да разве ты не племянница учителя и не здесь твой дом?..
Она вновь покачала головой, но тут же приложила палец к губам, услышав в доме голоса приехавших дам. На крыльцо вышла госпожа Адриана и попросила Диану помочь ей собрать вещи, так как дамы намерены уже через час тронуться в путь. Диана пообещала сейчас же прийти и помочь ей, потом, когда мы вновь остались одни, повторила свою просьбу: чтобы я бежал за границу и продолжил дело учителя.
– А ты? Что будет с тобой? – спросил я.
– Я буду рядом с учителем, и, если дело примет самый печальный оборот, я разделю с ним его участь, – ответила она.
– Стало быть, на тебя тоже донесли инквизиции?.. – произнес я в ужасе.
– Нет, напротив: кардинал защитит меня от нее; тебя же он может защитить, лишь если ты послушаешься его. Прощай, мой маленький друг, нам суждено расстаться.
Но тут я возмутился:
– Нет, я не оставлю тебя! Разве ты не позволила мне любить тебя? Разве ты не потребовала этого от меня сама, бросившись в мои объятия, пусть даже от отчаяния и одиночества, – что мне за дело до того? Я люблю тебя! Если ты хочешь разделить участь учителя, то я разделю твою участь!
Она не успела ответить мне, так как вновь прибежала госпожа Адриана и стала торопить ее. Она последовала за нею в дом, а я поспешил сделать свои приготовления в дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18