Гертруд фон Лефорт
Жена Пилата

Гертруд фон ЛЕФОРТ

ЖЕНА ПИЛАТА

В Виндобону Первоначальное название Вены; в I в. римский военный лагерь.

, Юлии, жене Деция Галла, от вольноотпущенницы гречанки Пракседиды

Достопочтенная госпожа! Узнав, что легион Квинта Красса через несколько дней переводят из Рима в Галлию, спешу вручить одному из его трибунов подробное послание, о котором ты просила меня в своей сестринской любви к моей госпоже. Ибо в первом письме я, должно быть, не сумела поведать обо всем с надлежащей ясностью. Прости мне сбивчивость моего повествования: когда я писала тебе, я была еще во власти впечатлений от тех страшных событий. К тому же у меня не было полной уверенности в надежности посланника, а волна хорошо известных тебе преследований к тому времени еще не миновала. Теперь же опасность уменьшилась. Человек, которому я решилась доверить письмо, умеет молчать и свободен от предрассудков; это трезвый римлянин, осуждающий те преследования с холодною рассудительностью, так что на сей раз я могу рассказать тебе все без опаски.
Ты сообщала мне, что в Галлии все еще ходят слухи о том, будто бы прокуратор, мучимый отчаянием, долго не находил себе места, а затем принял смерть, бросившись в пропасть в Гельветских горах Швейцарские горы.Гельветы – кельтское племя, жившее в последние века до н. э. и первые века н. э. в северо-западной части современной Швейцарии.

. Мне нет нужды опровергать эту легенду, ты ведь знаешь, что она основана на вымысле: вовсе не прокуратор, а его жена, моя горячо любимая госпожа Клавдия Прокула, как бы скиталась по всем пространствам этого мира – я говорю «как бы», ибо существуют и духовные пространства, которые в высшем смысле суть этот действительный мир.
Итак, начну с того удивительного сна моей госпожи, в котором ты совершенно справедливо узрела корень ее судьбы. Согласна я с тобою и в том, что сновидение сновидению рознь. Есть и в самом деле такие сны, которые сразу же являют нам неумолимый лик истинности, так что мы уже не нуждаемся в толкованиях жреца. И в то время как обычные сны легко и быстро пролетают мимо нас, словно дети, играющие в прятки, сны, о которых ты писала, стоят перед нами, отчетливо видны, как статуи римского Форума, внушающие благоговение и словно говорящие: «Никогда не забывай о нас!» Таким и был тот сон, о котором пойдет речь.
Я прекрасно помню все события, сопутствовавшие ему, хотя с тех пор минуло несколько десятилетий. Моя тогда еще совсем юная госпожа часто бывала печальна, полагая, что ее муж уделяет ей слишком мало внимания, – ты ведь знаешь, будучи избалованным ребенком, она предъявляла к супругу очень высокие требования. А прокуратор и в самом деле проводил с нею мало времени, но причиной тому, верно, была все же лишь его хлопотливая, связанная с бесконечными неприятностями должность, которую ему выпало исправлять в стране этого маленького, но необычайно строптивого народа и которая, ввиду его властной натуры, очень тяготила его. Однако в описываемое мною утро госпожа моя пылала от счастья и блаженства, ибо прокуратор провел с нею всю ночь.
– О, Пракседида! – воскликнула она мне навстречу. – Наконец-то Эрос явил мне свою милость! В эту ночь мне выпало столько любви, сколько я не знала за всю свою супружескую жизнь! – Она ласково взглянула на маленькую статую бога любви, которой прокуратор украсил ее спальный покой. – Нет, я не хочу вставать, – сказала она, когда я хотела помочь ей одеться. – Мне хочется еще немного понежиться и помечтать: мысленно я все еще в объятиях моего мужа…
Я поправила подушки, и она зарылась в них, блаженно улыбаясь, словно утомленное дитя. Когда же я затем в атрии Внутренний двор римского дома.

готовила стол для трапезы, раскладывая на нем фрукты и украшая его цветами, – я отослала прочь болтливых рабынь, чтобы никто не нарушил сладкую дрему госпожи, – я вдруг услышала из спальни ее испуганный крик. Я вошла к ней – она сидела на постели и смотрела на меня широко раскрытыми от ужаса глазами. Выражение сладкой пресыщенности счастьем на ее по-детски прекрасном лице словно сдуло ветром – как будто на юность ее вдруг легла тень многих грядущих лет или как будто ей предстал посланный богами неумолимый рок в человеческом обличье. Она протянула мне навстречу руки, но в тот же миг бессильно уронила их.
– Вот и ушло все мое счастье навсегда!.. – пролепетала она. – Мне привиделся такой страшный сон! А ведь ты знаешь, Пракседида, утренние сны сбываются!
Я стала упрашивать ее рассказать мне этот сон в надежде найти ему какое-нибудь безобидное толкование. Она постепенно успокоилась и заговорила.
– Я была в каком-то мрачном помещении, – рассказывала она. – Там собралось множество людей, которые как будто бы молились, но слова их неслись мимо моего сознания, как шумящие воды. И вдруг уши мои словно внезапно отверзлись, или как будто из темных вод взметнулся ввысь прозрачный фонтан – я с какой-то необыкновенной отчетливостью услышала слова: «Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша и погребенна…» Я не могла понять, как попало имя моего мужа в уста этих людей и что оно означало, но, однако, почувствовала необъяснимый ужас перед услышанным, как будто слова эти могли иметь некий таинственный зловещий смысл. Пораженная и растерянная, я хотела покинуть помещение, но вдруг оказалась в другом – еще более темном, напоминающем катакомбы перед воротами Рима; в нем было еще больше молельщиков, и здесь тоже прозвучали жуткие слова: «Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша и погребенна…» Я попыталась выбраться наружу, но опять оказалась в закрытом помещении, на этот раз в каком-то святилище, и вновь из уст собравшихся там молельщиков я услышала имя моего мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12