Что я сделала?" Гнев против всех мужчин вспыхнул в ней. Подойдя к письменному столику, она достала адресную книгу и стала искать. А, вот - Уэгг, Френклэнд-стрит, Фулхэм. Сняв со спинки стула свою сумочку, она положила туда чековую книжку. Потом, стараясь ступать как можно бесшумнее, проскользнула через переднюю, взяла зонтик и выбежала на улицу.
Она поспешно шла в сторону Бэйкер-стрит. Заметив, что оставила дома перчатки, она завернула в первый попавшийся магазин, чтобы купить себе пару. Выбирая перчатки, она на время забыла о том, что пережила несколько минут назад. Но на улице ее сердце снова наполнилось горечью. А день был такой чудесный: яркое солнце, голубое небо, ослепительно-белые облака; с империала автобуса она видела этот день во всем его сиянии. Ей вспомнился господин, который поцеловал ее в плечо на первом) ее балу. А теперь - еще это. Несмотря на бушевавший в ней гнев, она невольно почувствовала сострадание к этой девушке, глупенькой леденцовой девушке, жизнь которой искалечил ее муж. В Фулхэме Джип сошла на первом перекрестке и направилась пешком по довольно широкой улице с узкими серыми домами по обеим сторонам. Наконец она добралась до нужного ей дома. Когда она поднялась по только что вымытой лестнице, ей вдруг захотелось повернуться и убежать. Зачем, собственно, она пришла сюда?
Дверь ей открыла неряшливо одетая прислуга. Баранина! Запах баранины точно так, как говорила ей девушка!
- Мисс... мисс Дафна Уинг дома?
- Да. Мисс Дэйзи дома. Вы хотите видеть ее? Как доложить о вас?
И, открыв первую из двух дверей, окрашенных коричневой краской, она добавила:
- Присядьте. Я схожу за ней.
Войдя в комнату, Джип постаралась преодолеть внезапную слабость и ощущение тошноты. Стол, на который она оперлась рукой, был покрыт красной байкой - должно быть, чтобы он не пропитался бараньим жиром. В буфете красного дерева красовались судок для уксуса и масла и зеленое блюдо с румяными яблоками. Перед камином стоял экран в бамбуковой раме, расписанный белыми и желтыми маргаритками, а на каминной доске - пучок крашеного ковыля бледно-розового цвета. Стулья были обиты красным сафьяном, занавеси красно-коричневые, а стены - зеленые, и на них были развешаны гравюры Лэндсира Лэндсир Э. Г. (1802-1873) - английский художник.. Этот контраст зеленого и красного еще больше угнетал ее. Но вдруг глаза ее заблестели: она увидела на каминной полке маленькую фарфоровую вазу темно-синего цвета, стоявшую на черной подставке. Ваза была пуста. В этой комнате, куда все больше вторгался запах баранины, ваза казалась предметом из другого мира. Дафна Уинг, а не Дейзи Уэгг - вот кто, наверное, ее поставил здесь, и это растрогало Джип: ваза показалась ей эмблемой растоптанной красоты, всего того, что эта девушка пыталась выразить в ее саду около года тому назад. Восточный фарфор, такой тонкий и красивый! Удивительно еще, как родители позволили осквернить комнату, поставив сюда такую вещь!
Она услышала вздох и обернулась. Девушка стояла спиной к двери с побледневшим, испуганным лицом. Джип подумала: "Она очень страдает". И протянула ей руку.
Дафна Уинг сказала, задыхаясь:
- О миссис Фьорсен!
Она поцеловала протянутую руку Джип. Новая перчатка стала влажной от слез. Потом девушка отошла к двери. Джип снова захлестнула волна ярости против мужчин; она почувствовала сострадание к этой девушке - ведь бедняжке вскоре суждено пройти через те муки, которые совсем недавно вытерпела она сама.
- Ничего, ничего, - сказала она ласково. - Вот только - что можно было бы сделать?
Дафна Уинг закрыла руками бледное лицо и зарыдала - так тихо и в то же время так горько, что Джип стоило огромного труда сдержать слезы. То было искреннее отчаяние человеческого существа, у которого отняли надежду, и силу, и главное - любовь; такие рыдания может вызвать у страдающего человека только дружеское участие. Джип овладел неистовый гнев против Фьорсена, который сделал из этой девушки забаву для себя, а потом вышвырнул ее вон. Ей казалось, что она видит, как он гонит ее прочь потому, что она надоела ему; гонит, выкрикивая вслед злые слова, оставляя одну переживать последствия своего безрассудного увлечения. Джип робко погладила вздрагивающее плечо девушки. Дафна Уинг проговорила прерывающимся голосом:
- О миссис Фьорсен, я так люблю его!
Болезненный приступ смеха охватил Джип, дрожь пробежала по всему ее телу. Дафна Уинг заметила это.
- Я знаю: это ужасно, - сказала она. - Но я люблю. А теперь он...
Она снова начала безутешно рыдать, и Джип, глубоко потрясенная, принялась гладить ее по плечу,
- О миссис Фьорсен, я так ужасно поступила с вами! Простите меня, пожалуйста, простите!
- Хорошо, хорошо! Не плачьте... Не плачьте...
Понемногу рыдания затихли, но девушка все еще стояла, опустив голову и закрыв лицо руками. Ах, эта красно-зеленая комната! И этот проникающий отовсюду запах баранины!
Наконец Дафна приоткрыла бледное лицо: губы ее уже не просили леденца. Она пробормотала:
- Вас, только вас он... он по-настоящему любит. А вы не любите его, как странно! О миссис Фьорсен, если бы только я могла увидеть его! Он не велел мне больше приходить, и я не осмелилась ослушаться. Я не видела его уже три недели, с того самого дня, как рассказала ему обо всем. О, что же мне делать?
Теперь к жалости, которую испытывала Джип, примешалось возмущение: эта девушка готова снова приползти к мужчине, который так жестоко обошелся с ней. Дафна Уинг сказала печально:
- Я знаю, у меня нет никакой гордости. Мне все равно, что он сделает со мной или что скажет обо мне, - только бы увидеть его!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98