.. мы поправляемся. От хорошей новости и у вас на душе будет спокойней.
Кристиан подумала: "Какие сегодня все милые!" Казалось, даже вилла, освещенная косыми лучами солнца, приветствовала ее, даже деревья, трепещущие и проливающие золотые слезы. В соборе служба еще не начиналась, но кое-где уже были видны коленопреклоненные фигуры; а в воздухе держался застоявшийся тошнотворный запах ладана; в глубине собора бесшумно двигался священник. Кристиан опустилась на колени, и когда она наконец встала, служба уже началась. С первыми же звуками речитатива на нее снизошла умиротворенность умиротворенность принятого решения. На счастье ли, на горе, но она знала: судьба ее решена. Кристиан вышла из церкви, лицо ее было безмятежно счастливым. Она пошла домой по дамбе. Возле мастерской Гарца она присела на скамью. Теперь... это ее собственное, как и все, что принадлежит ему, все, что имеет хоть какое-нибудь отношение к нему.
Тихо приблизился старый нищий, давно следивший за ней.
- Милостивая госпожа! - сказал он, заглядывая ей в глаза. - Сегодня у вас счастливый день, а я потерял свое счастье.
Кристиан открыла кошелек, но там была только одна монета - золотой. Глаза нищего заблестели.
И вдруг она подумала: "Это уже не мое; надо уже экономить", - но при взгляде на старика ей стало стыдно.
- Простите, - сказала она, - вчера я отдала бы вам это, но... теперь эти деньги уже не мои.
Он был такой старый и бедный, а что она могла ему дать? Она отстегнула маленькую серебряную брошь.
- Вам что-нибудь дадут за нее, - сказала она, - это все же лучше, чем ничего. Мне вас очень жаль, вы такой старый и бедный.
Нищий перекрестился.
- Милостивая госпожа, - пробормотал он, - дай бог вам никогда не знать нужды!
Кристиан поспешила отойти, последние слова его потонули в шорохе листьев. Идти домой не хотелось, и она, перейдя через мост, стала взбираться на холм. Дул легкий ветерок, гнавший облака по небу. По стенам сновали ящерки, завидев ее, они скрывались в щелях.
Солнечные лучи, пробиваясь сквозь кроны деревьев, сверкали в потоке. Земля благоухала, сверкали зеленью виноградники вокруг белых домиков; казалось, все радовалось и плясало от избытка жизненных сил, словно была весна, а не середина лета. Кристиан все шла вперед, не понимая, почему она чувствует себя такой счастливой.
"Неужели я бессердечна? - думала она. - Я собираюсь оставить его... я вступаю в жизнь. Теперь мне придется бороться и нельзя будет оглядываться назад!"
Тропинка запетляла вниз, к ручью, и оборвалась; на другом берегу она появилась снова и затерялась среди деревьев. В лесу было сыро, и Кристиан поспешила домой.
У себя в комнате она стала укладываться, просматривать и рвать старые письма. "Важно только одно, - думала она, - твердая решимость: надо иметь цель и стремиться к ней изо всех сил".
Она подняла голову и увидела Барби, которая с испуганным лицом стояла перед ней, держа в руках полотенце.
- Вы уезжаете, gnadiges Fraulein?
- Я выхожу замуж, Барби, - сказала Кристиан. - Пожалуйста, не говорите об этом никому.
Барби прижала полотенце к лифу своего голубого ситцевого платья.
- Нет, нет! Я не скажу. Но, дорогая фрейлейн, это очень важное дело; вы все хорошо обдумали?
- Обдумала, Барби? Я ли не думала!
- Дорогая фрейлейн, а вы будете богатой?
- Нет, я буду такой же бедной, как ты.
- Господи! Это очень плохо. Катрина, моя сестра, замужем; она мне рассказывает про свою жизнь; она говорит, что жить очень трудно, и если бы она до замужества не накопила денег, было бы еще трудней. Дорогая фрейлейн, подумайте еще раз! А он хороший? Иногда мужчины оказываются нехорошими.
- Он хороший, - вставая, сказала Кристиан. - Все решено!
И она поцеловала Барби в щеку.
- Вы плачете, Hebes Fraulein! Подумайте хорошенько, может быть, еще не совсем все решено. Не может быть, чтобы для девушки не оставалось никакого другого выхода!
Кристиан улыбнулась.
- У меня все иначе, Барби.
Барби повесила полотенце на крючок и перекрестилась.
XXIV
Взгляд мистера Трефри был прикован к коричневому мотыльку, метавшемуся под потолком. Он следил за насекомым, как зачарованный: быстрые движения всегда завораживают тех, кто сам не в силах двигаться. Тихо вошла Кристиан.
- Не могу больше валяться, Крис, - сказал он с виноватым видом. Невыносимо жарко. Доктор из себя выходит вот из-за этого. - Он показал на кувшин с крюшоном из красного вина и трубку, лежавшую на столе у его локтя. - А я только смотрел на них.
Кристиан присела рядом и взяла веер.
- Если бы не эта жара... - сказал он и закрыл глаза.
"Я должна сказать ему, - думала Кристиан. - Я не могу уехать тайком".
- Налей мне немного этой штуки, Крис.
Она потянулась за кувшином. Да! Она должна сказать ему! У нее упало сердце.
Мистер Трефри сделал основательный глоток.
- Нарушаю обещание. Не все ли равно... вреда никому не будет, кроме меня.
Он взял трубку и набил ее табаком.
- Лежишь тут, боль адская, и покурить даже нельзя! Если б я от проповедей получал хоть половину того удовольствия, которое мне доставляет эта трубка! - Он откинулся на спинку кресла, погружаясь в блаженство. А затем продолжал, словно размышляя вслух: - Многое изменилось с тех пор, как я был молодым. В те годы молодому человеку приходилось добывать себе еду и кров и заботиться о своем будущем. Хорошо это получалось у него или нет все зависело от того, из какого материала он скроен. А нынче... куда там! Нынче у него голова всякой дурью набита - воображает, что он уже тот, кем еще только собирается стать.
- Вы несправедливы, - сказала Кристиан.
- Гм! Терпеть не могу покупать кота в мешке, - проворчал мистер Трефри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44