«ОТЕЧЕСТВО НАМ ЦАРСКОЕ СЕЛО»
В царскосельских парках, овеянных поэзией Пушкина, мой отец с братьями катался на велосипеде рядом с царевичем Алексеем и сопровождающим его повсюду матросом с серьгой в ухе – Деревенько. Каждый мальчик мог поздороваться с наследником престола и принять участие в общих играх царскосельских детей. Позднее они видели, как около Лицейской арки под разнузданным солдатским конвоем царская семья колола и убирала лед на улицах, словно не замечая в кротости своей этого великого унижения. «Любите врагов ваших…» Но их враги были врагами Божьими. А разве заповедовал нам Христос любить врагов Божьих, детей «князя мира сего»?
Построенный на окраине Царского Села по идее Государя Николая II «Федоровский городок», дивный по своей архитектуре, с богатым храмом, должен был явить собой образец русского стиля и национального возрождения. Во время войны в «Федоровском городке» (Матерь Божия Федоровская, как известно, фамильная икона царской семьи Романовых) был расположен госпиталь, где о раненых заботилась императрица, а санитаром служил Есенин.
Много лет спустя знаменитая в Париже певица – цыганка Валя Дмитриевич – рассказывала мне, что, будучи в «Федоровском городке», царь, посмотрев ее детские пляски и пение, пожаловал золотой и погладил по голове, чем она очень гордилась.
Мой дед по отцу, Федор Павлович Глазунов – тот самый почетный гражданин Царского Села, был управляющим петербургским отделением шоколадного концерна «Жорж Борман», и когда он умер, его молодая супруга Феодосия Федоровна Глазунова – моя бабушка – оставшись вдовой, воспитывала пятерых детей. У меня сохранились документы, свидетельствующие, что с декабря 1915 года «жена потомственного гражданина Феодосия Федоровна Глазунова… зачислена в практикантки в царскосельский лазарет Петроградского Дворянства; присутствовала на производившихся операциях», а затем состояла сестрой милосердия того же лазарета.
Она рассказывала мне, что род Глазуновых происходил из села Петровского Московской губернии. У моего деда Федора Павловича был брат иконописец. «Тоже странный, как ты, и непутевый, – добавляла она. – Иконы писал, правда, прекрасные. Очень был набожный. Во время гражданской войны он исчез, и никто не знает, где, когда и как закончился его земной путь».
Наш двухэтажный деревянный дом в Царском Селе, расположенный неподалеку от вокзала, принадлежавший моему деду и сгоревший во время войны, запомнился мне плющом на стенах и уютными, как в старых усадьбах, комнатами. Мамины родственники называли их «царскоселами». Еще особенное волнение вызвало здание лицея, где учился великий Пушкин.
В 1937 году страна отмечала юбилей «Солнца русской поэзии» – 100-летие гибели поэта. Не удалось сбросить его с борта «парохода современности».
Выходило много книг и открыток, посвященных творчеству русского национального гения. В ныне открытой уютной церкви, прихожанами которой были лицеисты, до войны совершались богослужения. Я помню колеблющийся свет лампад (их было много, и они были разноцветные); стоящую на коленях старушку с удивительно интеллигентным лицом, в скромном пальто и такой изношенной трогательной шляпке; запах ладана и дивное пение вечерней службы. Помню, что отец не крестился – стоял прямо с особым растроганным выражением лица. Выходя из храма, он сказал мне: «Мой отец, твой дедушка, когда я был таким же маленьким, возил меня в эту церковь». Будучи здесь много раз после войны, я с прискорбием смотрел на заколоченные двери храма и слушал, глядя в бронзовое лицо юноши Пушкина, сидящего на скамейке, шум листьев вековых лип царскосельского парка.
Особенно запомнилась мне прекрасная по архитектурному замыслу лестница Камероновой галереи, где на парапете могучая фигура Геракла смотрела на гладь озера, посередине которого высилась знаменитая Чесменская колонна, а на другом его берегу виднелись построенные в конце XVIII века готические домики. Какие благородные профили у бюстов римских императоров, стоящих между колонн галереи. Как уместно здесь в роскошных парках резиденции русских императоров напоминание о силе и мощи Римской империи, равнявшейся лишь одной пятой империи Российской, которую, надеюсь, мы навсегда потеряли.
Каким был славным для России XVIII век! Победа над непобедимыми турками – освобождение Крыма и исконно наших причерноморских земель. Возвращение белорусских и украинских территорий, захваченных Польшей… Слава Суворова, триумф военных побед России определили во многом моральный климат русского общества. Создание Царскосельского лицея Александром! – яркая страница в истории культурной и государственной жизни России.
Для нас образ Царского Села – это также и образ Пушкина, который, подытоживая свои лицейские впечатления, написал в «Евгении Онегине»:
В те дни, в таинственных долинах,
Весной, при кликах лебединых,
Близ вод, сиявших в тишине,
Являться муза стала мне.
И я помню, как отец, чуть сгорбленный, долго в одиночестве смотрел на отраженную в глади озера Чесменскую колонну. О чем он думал? Меня поражал его отсутствующий взгляд. Потом мы возвращались на электричке в Ленинград в свою квартиру, окна которой выходили в полутемный колодец двора, и я не понимал тогда, почему он часто спит в костюме и почему сразу встает среди ночи, когда в наш гулкий колодец двора въезжала машина. Это были 30-е годы… Я помню, как отец с любовью говорил о неизвестном мне Питириме Сорокине, которого называл своим учителем, предлагавшим ему навсегда уехать из СССР. Теперь понимаю, что значило тогда имя великого социолога и экономиста Питирима Сорокина… Сегодня его труды изучаются во всем мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41