ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Василь Быков
Полюби меня, солдатик...
Война стремительно катилась к финалу, наши уже взяли Берлин, а мы остановились перед немецкой обороной, за небольшим австрийским городком, и третий день не могли сдвинуться с места. Немцы изредка постреливали из орудий и минометов, и тогда среди аккуратных старинных домиков взметались пыльные клубы разрывов, вдребезги разлеталась красная черепица крыш. Если бы не черепично-кирпичные обломки, густо усеявшие асфальт, было бы истинным удовольствием катить на велосипеде вниз – от поворота к длинному полуразрушенному дому, за которым возле речушки стояли наши орудия. Вообще было рискованно. Хотя пули с недалекой передовой сюда не залетали, но залетали мины. Как всегда на фронте, спасу от немецких мин не было нигде – ни в поле, ни в лесу, ни в городе. Разве что в земле. Но в земле мы уже насиделись за зиму, а тут в Австрийские Альпы пришла весна, на пустыре зеленела усыпанная лютиками трава, в палисадниках зацветала сирень, днем пригревало солнце. На душе посветлело, даже становилось радостно от предчувствия молодой, бездумной удачи. Особенно когда тебе уже перевалило за двадцать и впервые за войну появилась надежда выжить. А сегодня вдобавок попался под руки велосипед, на котором не катался с детства.
Из-за оснеженных хребтов вынырнуло утреннее солнце, слепящими лучами неожиданно ударило в глаза, дорога метнулась в сторону, колесо – в другую, и я с разгона загремел на мостовую. Превозмогая боль в колене, поднял голову и увидел рядом людей. Плотно пригнанные к уцелевшей стене дома, стояли две командирские машины – американский «Виллис» и трофейный «Хорх», возле которых, удивленно уставившись на меня, замерла группа офицеров. Конечно, это было начальство. «И когда их принесло сюда?» – недоуменно подумал я. Тихо ругнувшись, стал не спеша подыматься. Торопиться уже не имело смысла, я отчетливо сознавал, что влип, и думал только о том, как бы скорее пережить малоприятную встречу.
– Посмотрите на него! – прозвучало издевательским командирским тоном. – Он думает, что война уже кончилась. Немцы не успели застрелить, так он сам на рожон лезет...
На мою беду, это был командир нашей противотанковой бригады – приземистый, с бычьей шеей полковник, отменный крикун и матерщинник. В бригаде к нему относились двояко – посмеивались и боялись. Впрочем, больше боялись, так как посмеиваться было небезопасно, тем более что почти о каждой попытке такого рода ему становилось известно. Остальные офицеры молчали. Поставив ногу на бампер «Виллиса», рассматривал разостланную на капоте карту знакомый подполковник из штаба бригады, возле него стоял майор в самодельной цвета хаки фуражке. Этот последний со снисходительной, едва заметной улыбкой молча наблюдал за мной.
– Виноват, – промычал я, морщась от боли в колене. Рукав гимнастерки оказался разодранным на локте, и я слегка отвернул велосипед, чтобы оказаться к ним боком.
– Где твое подразделение, лейтенант? – рычал комбриг.
– Вон орудия, – неожиданно тонким голосом ответил я, кивнув в сторону орудийного расчета в сотне шагов от дороги. И смутился еще больше: солдаты, вытянув шеи, все как один с любопытством наблюдали за попавшим в переплет взводным.
– Чей велосипед? Ворованный?
– Никак нет. Трофейный.
– Какой трофейный? Ты что, его в бою взял? – не унимался комбриг, которого с готовностью поддержал подполковник:
– Типичный пример грабежа транспортных средств. Есть же постановление военного совета...
Не дослушав, комбриг отрезал:
– Мне мародеры не нужны! Сейчас же возвратить велосипед! Туда, где взяли!
– Есть! – уныло вымолвил я, однако с облегчением, потому что разговор вроде подошел к концу. Прихрамывая на ушибленную ногу, повел велосипед вдоль забора лесопилки к огневой позиции взвода.
Где взяли этот велосипед, я знал. Вчера батарейный санинструктор Петрушин в то время, как солдаты окапывали орудия, порыскал по соседним дворам и из недалекого коттеджа притащил этот велосипед. Сам покатался недолго, несколько раз упал и отдал велосипед солдатам. Вчера на нем недолго покатались ребята из огневого расчета, а утром велосипед подхватил я.
Я привел велосипед на огневую позицию. Возле панорамы 76-миллиметрового орудия, как всегда, дымя самокруткой, сидел наводчик Степанов; другие двое солдат сидели на бровке рядом. Командир орудия сержант Медведев, накрывшись с головой палаткой, спал на траве за бруствером. Правильный Кононок, скучающе поглядывая в тыл, жевал кусок хлеба. Солдаты ждали завтрака, который обычно приносили с батарейной кухни. Еще на рассвете туда отправились двое с котелками, но до сих пор не вернулись – наверно, вышла какая-то неуправка у старшины. Было тихо, впереди в городке пока не стреляли – немцы тоже, наверное, завтракали. В ожидании прорыва немецких танков батарея занимала противотанковый район позади пехоты, огня не вела. Но, по всей видимости, немцам уже было не до прорывов, дай бог сдержать наши прорывы. Хотя иногда довольно зло огрызались. Как весной под Балатоном, где они прорвали наш фронт и километров на пятьдесят отбросили нашу пехоту. Тогда противотанковый полк потерял почти все орудия и много людей.
– Кононок! – окликнул я молодого солдата. – Отведи велосипед вон в тот домик.
Как всегда, когда к нему обращались, Кононок смущенно заулыбался, потом глянул в сторону серого кубика коттеджа, уютно пристроившегося под горой за речушкой.
– Ничего себе домик. Дворец!
Ну, не дворец, конечно, но весьма приличное двухэтажное строение с двумя красивыми елями по обе стороны от входа.
1 2 3 4
Полюби меня, солдатик...
Война стремительно катилась к финалу, наши уже взяли Берлин, а мы остановились перед немецкой обороной, за небольшим австрийским городком, и третий день не могли сдвинуться с места. Немцы изредка постреливали из орудий и минометов, и тогда среди аккуратных старинных домиков взметались пыльные клубы разрывов, вдребезги разлеталась красная черепица крыш. Если бы не черепично-кирпичные обломки, густо усеявшие асфальт, было бы истинным удовольствием катить на велосипеде вниз – от поворота к длинному полуразрушенному дому, за которым возле речушки стояли наши орудия. Вообще было рискованно. Хотя пули с недалекой передовой сюда не залетали, но залетали мины. Как всегда на фронте, спасу от немецких мин не было нигде – ни в поле, ни в лесу, ни в городе. Разве что в земле. Но в земле мы уже насиделись за зиму, а тут в Австрийские Альпы пришла весна, на пустыре зеленела усыпанная лютиками трава, в палисадниках зацветала сирень, днем пригревало солнце. На душе посветлело, даже становилось радостно от предчувствия молодой, бездумной удачи. Особенно когда тебе уже перевалило за двадцать и впервые за войну появилась надежда выжить. А сегодня вдобавок попался под руки велосипед, на котором не катался с детства.
Из-за оснеженных хребтов вынырнуло утреннее солнце, слепящими лучами неожиданно ударило в глаза, дорога метнулась в сторону, колесо – в другую, и я с разгона загремел на мостовую. Превозмогая боль в колене, поднял голову и увидел рядом людей. Плотно пригнанные к уцелевшей стене дома, стояли две командирские машины – американский «Виллис» и трофейный «Хорх», возле которых, удивленно уставившись на меня, замерла группа офицеров. Конечно, это было начальство. «И когда их принесло сюда?» – недоуменно подумал я. Тихо ругнувшись, стал не спеша подыматься. Торопиться уже не имело смысла, я отчетливо сознавал, что влип, и думал только о том, как бы скорее пережить малоприятную встречу.
– Посмотрите на него! – прозвучало издевательским командирским тоном. – Он думает, что война уже кончилась. Немцы не успели застрелить, так он сам на рожон лезет...
На мою беду, это был командир нашей противотанковой бригады – приземистый, с бычьей шеей полковник, отменный крикун и матерщинник. В бригаде к нему относились двояко – посмеивались и боялись. Впрочем, больше боялись, так как посмеиваться было небезопасно, тем более что почти о каждой попытке такого рода ему становилось известно. Остальные офицеры молчали. Поставив ногу на бампер «Виллиса», рассматривал разостланную на капоте карту знакомый подполковник из штаба бригады, возле него стоял майор в самодельной цвета хаки фуражке. Этот последний со снисходительной, едва заметной улыбкой молча наблюдал за мной.
– Виноват, – промычал я, морщась от боли в колене. Рукав гимнастерки оказался разодранным на локте, и я слегка отвернул велосипед, чтобы оказаться к ним боком.
– Где твое подразделение, лейтенант? – рычал комбриг.
– Вон орудия, – неожиданно тонким голосом ответил я, кивнув в сторону орудийного расчета в сотне шагов от дороги. И смутился еще больше: солдаты, вытянув шеи, все как один с любопытством наблюдали за попавшим в переплет взводным.
– Чей велосипед? Ворованный?
– Никак нет. Трофейный.
– Какой трофейный? Ты что, его в бою взял? – не унимался комбриг, которого с готовностью поддержал подполковник:
– Типичный пример грабежа транспортных средств. Есть же постановление военного совета...
Не дослушав, комбриг отрезал:
– Мне мародеры не нужны! Сейчас же возвратить велосипед! Туда, где взяли!
– Есть! – уныло вымолвил я, однако с облегчением, потому что разговор вроде подошел к концу. Прихрамывая на ушибленную ногу, повел велосипед вдоль забора лесопилки к огневой позиции взвода.
Где взяли этот велосипед, я знал. Вчера батарейный санинструктор Петрушин в то время, как солдаты окапывали орудия, порыскал по соседним дворам и из недалекого коттеджа притащил этот велосипед. Сам покатался недолго, несколько раз упал и отдал велосипед солдатам. Вчера на нем недолго покатались ребята из огневого расчета, а утром велосипед подхватил я.
Я привел велосипед на огневую позицию. Возле панорамы 76-миллиметрового орудия, как всегда, дымя самокруткой, сидел наводчик Степанов; другие двое солдат сидели на бровке рядом. Командир орудия сержант Медведев, накрывшись с головой палаткой, спал на траве за бруствером. Правильный Кононок, скучающе поглядывая в тыл, жевал кусок хлеба. Солдаты ждали завтрака, который обычно приносили с батарейной кухни. Еще на рассвете туда отправились двое с котелками, но до сих пор не вернулись – наверно, вышла какая-то неуправка у старшины. Было тихо, впереди в городке пока не стреляли – немцы тоже, наверное, завтракали. В ожидании прорыва немецких танков батарея занимала противотанковый район позади пехоты, огня не вела. Но, по всей видимости, немцам уже было не до прорывов, дай бог сдержать наши прорывы. Хотя иногда довольно зло огрызались. Как весной под Балатоном, где они прорвали наш фронт и километров на пятьдесят отбросили нашу пехоту. Тогда противотанковый полк потерял почти все орудия и много людей.
– Кононок! – окликнул я молодого солдата. – Отведи велосипед вон в тот домик.
Как всегда, когда к нему обращались, Кононок смущенно заулыбался, потом глянул в сторону серого кубика коттеджа, уютно пристроившегося под горой за речушкой.
– Ничего себе домик. Дворец!
Ну, не дворец, конечно, но весьма приличное двухэтажное строение с двумя красивыми елями по обе стороны от входа.
1 2 3 4