Чу стояла рядом с фургоном, сплошь изукрашенным разноцветными, до боли в глазах яркими надписями. НОВОРОЖДЕННЫЙ КОРОЛЬ. АРШАГ МИНТУЧЯН. ТЕАТР МАРИОНЕТОК, ИЛЛЮЗАРИУМ РАЯ И АДА. ДЕСЯТЬ МИЛЛИОНОВ ГОРОДОВ, ОДИННАДЦАТЬ МИРОВ . Чиновник заметил этот фургон еще вчера вечером — тогда задняя стенка его была снята, на маленькой сцене лихо отплясывали куклы. Собеседником Чу был потный толстяк с маленькими, тщательно ухоженными усиками, скорее всего — Аршаг Минтучян, собственной своей персоной.
— Хорошо спалось? — спросила Чу и тут же зашлась громким, безудержным хохотом.
Чиновник недоуменно молчал, но тут к заливистому смеху Чу присоединилось басистое, утробное гоготание Минтучяна.
— Какого черта вы так развеселились? — оскорбленно вопросил чиновник.
— Рука… — Чу уже не хохотала, а истерически всхлипывала. — Твоя рука. Хорошо провел время, будет о чем вспомнить. — Развеселая парочка снова покатилась со смеху.
— Какого черта хохочешь ты… — Чиновник осекся, уставясь на синюю змейку, трижды обвивавшую палец его левой руки, а затем заглатывавшую собственный хвост.
6. ГРИБНОЙ ДОЖДИК
Ты еще таких здоровых не видела, — заявил большой палец Минтучяна. — Не хочу хвастаться, но к утру у тебя будут мозоли.
Он прошелся по столу, напыщенный, как петух.
— Может быть, может быть, — откликнулась левая рука Минтучяна; большой и указательный пальцы ее образовали длинную узкую щель. — Ну, иди сюда, красавчик! — Щель неожиданно расширилась.
Все засмеялись.
— Модеста! Арсен! — крикнул Ле Мари. — Идите сюда!
— А нужно ли детям на такое смотреть? — негромко запротестовал чиновник, но тут же покраснел под насмешливыми взглядами двух фермеров-свиноводов и эвакуационного администратора.
Впрочем, дети и сами проигнорировали приглашение. Они сидели в соседней комнате и смотрели телевизор, с головой погрузившись в фантастический мир, где люди за считанные часы перелетают от звезды к звезде, где благородные одиночки распоряжаются силами, способными мгновенно уничтожить город и даже целую планету, где мужчины и женщины меняют свой пол по пять раз на дню, где все дозволено и нет никаких запретов. Все это взывало к жабе, таящейся в мозжечке, к древней рептилии, желающей получить все сразу. Сию-сию секунду, и чтобы сверху бантик.
Дети сидели в темноте, вперившись в экран большими, как плошки, немигающими глазами.
— Я — мужик здоровый. Боюсь, не порвать бы мне тебя напополам.
— Разговаривай, разговаривай.
На улице моросило, но кухня оставалась уютным островком тепла и света. Чу стояла у стены со стаканом в руке, стараясь смеяться не больше и не громче остальных. На кухне пахло жареными свиньми мозгами и старым линолеумом. Громко, со стуком чесался устроившийся под столом Анубис. Жена Ле Мари собирала грязные тарелки.
Хозяин исчез в кладовке и вскоре вернулся с двумя очередными кувшинами кумыса, смешанного с кровью, пятьдесят на пятьдесят.
— Ну, еще по маленькой! — возгласил высокий костлявый старик, наполняя стакан Минтучяна. — Не пропадать же добру.
Кукловод прервал свое представление, кивнул, пьяновато улыбнулся и вылил адское пойло в рот. На аккуратных усиках осталась тонкая, быстро исчезающая полоска пены. Остальные присутствующие дружно потянулись со своими стаканами к кувшину; тем временем большой палец возобновил битву с левой рукой. Битву заранее проигранную, безнадежную.
— А вы что, не хотите?
— Нет, спасибо, я уже под завязку.
— Да выпейте еще хоть немного! На севере такого не достанешь, разве что за бешеные деньги.
Чиновник молча улыбнулся, развел руками и покачал головой.
— Как знаете, — пожал плечами старик.
Улучив момент, когда никто на него не смотрел, чиновник выскользнул на веранду. В тот самый момент, когда дверь закрывалась, рука презрительно выплюнула дряблый, измочаленный палец. И мерзко хихикнула.
— Следующий!
Свинцовые капли с грохотом сыпались на крышу, срывали листья с деревьев, низко прибивали к земле траву. По стеклам темной, неосвещенной веранды сбегали мутные струйки воды. Мир расплылся, окрасился в унылый, грязно-коричневый цвет, стал похож на древний фотоснимок. Внезапный порыв ветра раздвинул завесу дождя: мелькнули — чтобы через секунду снова исчезнуть во мгле — три угольно-черные баржи, словно приклеенные к тусклой, темно-серой глади реки. Приглядевшись, можно было различить смутные очертания соседнего дома, весь остальной Коббс-Крик провалился в небытие. Весь мир провалился в небытие.
Коббс-Крик специализировался на свиноводстве и лесоповале. Последнюю свинью давно уже забили и отправили в коптильню, но бревна все еще спускались самосплавом по ручью, лесопилка работала круглые сутки, стараясь превратить как можно больше деревьев в доски — прежде чем придет Прилив и превратит их в водоросли.
Над лужами взлетали вязкие фонтанчики грязи; грязь высоко, на добрый метр, облепила дощатые стены домов. Затхлая вонь сырой земли почти заглушала все прочие запахи — запах садовой дорожки, аккуратно выложенной красным кирпичом, запах травы, запах помидорных кустов, вянущих на огороде…
Грустно и одиноко, хоть волком вой. Чиновник мужественно старался не вспоминать об Ундине. Мужественно и безуспешно. Стоило закрыть глаза, и он снова ощущал прикосновение влажных губ, острых, туго напряженных сосков. Ногтей, оставивших на его спине все еще саднящие царапины. Он понимал, насколько это глупо и смешно, злился на себя — и ничего не мог с собой поделать. Втюрился, как прыщавый подросток, это ж надо такое придумать.
Чиновник вздохнул, достал из чемоданчика грегорьяновскую тетрадку, лениво ее раскрыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86