– Вот поэтому-то я и предложил вам непосредственно повидаться с ними, – добавил Краско. – Еще рюмочку?
– С удовольствием, – ответил Мартов.
– Когда мы вас рекомендовали им, мы взяли из Интернета перечень ваших основных работ и... о, счастье! Один из наших англичан читал какую-то вашу книгу в английском, естественно, переводе...
– Оцените, Сергей Александрович! – рассмеялся Берман. – Чтение чего-либо не имеющего отношения к круизному бизнесу у наших партнеров, прямо скажем, не самая сильная сторона их жизни и деятельности...
– Что отнюдь не умаляет их деловых качеств, – тут же заметил Краско. – А наш немецкий партнер знает даже два ваших фильма, которые, оказывается, шли у них по телевидению.
– Господи! – удивленно воскликнул Берман. – Неужели он еще успевает включать телевизор?! Мне всегда казалось, что, кроме работы, он занят исключительно сменой личных секретарей и их непрерывным тестированием. Чтоб не сказать хуже...
Краско укоризненно посмотрел на излишне развеселившегося Бермана и сказал Мартову:
– Тем не менее и в Лондоне, и в Бремене вас ждут с искренним интересом. Кстати, как у вас с английским, Сергей Александрович?
– Спасибо, хреново, – ответил Мартов. – В смысле – почти никак.
– А с немецким?
– Пристойно.
– Уже неплохо, – улыбнулся Берман. – Юра, не откажи в любезности, передай мне солонку... Надо предупредить Лондон о хорошем переводчике.
– Не проблема. – Краско подал соль Берману и спросил у Мартова: – У вас, конечно, немецкий паспорт?
– Нет, конечно, – ответил Мартов. – Российский. Но у меня бессрочная шенгенская виза. И многократная американская...
– Это не имеет значения, Сергей Александрович, – мягко заметил Берман. – Англичане, со своей пресловутой пятисотлетней хартией вольности, тупо требуют собственное въездное визирование. Но это не должно вас волновать. Да, Юра? – улыбнулся Берман.
– Вне всяких сомнений, – четко подтвердил Краско. – Сколько вы еще собираетесь быть в Москве, Сергей Александрович?
Мартов оглядел почти пустынный зал ресторана, и его вдруг нестерпимо потянуло домой в Гамбург – к своей тахте, своим книжкам, любимым картинкам на стенах, фотографиям, безделушкам на стеллажах. К Эльке, наконец! Если она кем-нибудь уже не занята в эту неделю...
– Я хотел бы улететь завтра. Вы мне дали столько материала, что я должен срочно привести свои записи в порядок и покумекать над ними, – ответил Мартов.
– У вас паспорт с собой? – спросил Краско.
– Естественно.
Краско разлил остатки водки по рюмкам и сказал Берману:
– Левушка, забери у Сергея Александровича его паспорт и, пожалуйста, сделай так, чтобы Сергей Александрович завтра улетел в Гамбург уже с английской визой. На кой леший ему самому этим заниматься?

* * *

В Гамбурге Мартов в первый же вечер после прилета вызвонил свою почти постоянную барышню Эльку – Эльжбету Конвицку, гражданку Польши, временно и нелегально (уже четвертый год!) проживающую в Германии.
Тяжким трудом уборщицы богатых домов в аристократических районах Гамбурга, не брезгуя симпатичной и очень целенаправленной полупроституцией, умная, бережливая и упорная Элька зарабатывала здесь себе на философский факультет Варшавского университета и небольшой домик, который должен будет находиться от ее храма науки на расстоянии не более получаса езды на автомобиле.
На этот самый автомобиль – недорогой, подержанный, но крепенький «фольксваген-гольф» Элька уже заработала и теперь на любой призыв мобильного телефона выезжала на собственной машине.
У Мартова с Элькой все тоже когда-то началось с невинной весенней уборки и мытья окон. Двухкомнатная квартирка Мартова в блочном доме не могла идти ни в какое сравнение с богатыми особняками. Зато Мартов с удовольствием платил пани Эльке «за все» намного больше, чем прижимистые владельцы богатых особняков...
Кто три года тому назад порекомендовал ему эту ироничную, ладненькую и очень хорошенькую уборщицу-польку, Мартов сейчас и не припомнит. Тогда ей вообще было всего лишь лет семнадцать...
В три часа ночи Элька приподнялась на локте, уставилась на Мартова и на хорошем русском языке, с неистребимым польским акцентом, мягко проглатывая букву "л", томно проговорила:
– Наверное, в Москве тебя кормили только виагрой.
– Ты мне грубо льстишь, – рассмеялся Мартов.
– Не, взаправду!
– Наплевать, даже если не «взаправду»! Ты говори, говори...
Элька вылезла из постели, голая пошлепала на кухню. Вернулась оттуда с куском холодной пиццы и бутылкой сухого мартини.
– Будешь? – спросила она у Мартова.
Тот не ответил ей. Лежал, смотрел в низкий потолок.
Элька поставила тарелку с пиццей и бутылку на столик у тахты, наклонилась, заглянула Мартову в лицо и пощелкала пальцами перед его носом:
– Эй, ты где?
– Что?.. – Мартов судорожно вздохнул, посмотрел на Эльку.
– Я спрашиваю – где ты есть?
Мартов улыбнулся, тихо ответил:
– В море.
– В каком? – спросила практичная Элька.
Но тут Мартов уже совсем очнулся, облапил Эльку, опрокинул ее на себя и прошептал ей на ухо:
– Понятия не имею!

* * *

Неделю Мартов разбирался в своих московских диктофонных записях: перевел их в компьютер, а потом распечатал на принтере – с белого листа бумаги Сергей Александрович Мартов воспринимал любой текст значительно легче, чем с дисплея.
А еще Краско и Берман подарили Мартову настоящую морскую карту, с проложенным на ней тем самым злополучным рейсом «Достоевского», о котором он впервые услышал от Тани и Тимура Ивлевых и их приятеля – старика хирурга, доктора Зигфрида Вольфа.
Мартов вчитывался в свои записи, до одури разглядывал карту – все пытался представить себе, что же в действительности произошло тогда с этим круизным лайнером, и безуспешно старался нащупать хоть какую-нибудь сюжетную ниточку, за которую можно было бы ухватиться, потянуть, а там, глядишь, и само бы пошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13