«Хотели – как лучше, а получилось – как всегда…»
– Ну хорошо, – чуточку устало проговорил я, – а быт?.. Где вы жили, что вы ели?.. Насколько я могу себе представить, вы же постоянно находились в состоянии экстремальном – по существу, вы были тайным, пардон, «засланцем» в категорически чуждой вам среде.
– Кое-что вы угадали… Но что касается быта – тут все было в полном порядке. В Наземной командировке Ангел-Хранитель независимо от ранга находится на полном Всевышнем Обеспечении и повседневная житейская бытовуха ничуть не отвлекает его от задания.
– Как у вас там все гладко Наверху, – завистливо и недоверчиво сказал я.
– Отнюдь, – возразил Ангел. – Почитайте внимательно Библию, загляните в Священное Писание – и вы найдете там кучу несообразностей и противоречий.
– Ох, Ангел!.. Неужели вы думаете, что небольшой остаток своей неверующей жизни я готов посвятить чтению Библии!.. Давайте про ошибки. Ошибки – основа драматургии. Обожаю ошибки! Вы заметили, что все отрицательные персонажи обычно выписаны гораздо сочнее и интереснее, чем положительные? Кстати, этот дисбаланс присутствует и в вашем рассказе. Так что да здравствует «Госпожа Ошибка»! Валяйте, Ангел…
– Вам рассказать или вы хотели бы посмотреть сами?
– Все зависит от того, что вы собираетесь мне поведать.
– Об избавлении Лешки от пьянства и одиночества. Это посоветовал мне наш Представитель. Резидент, так сказать. Тот самый белый старик с голубыми глазами.
– Вам удалось и то и другое?
– В какой-то степени…
– Тогда о вашей ангельско-горбачевской акции «Трезвость – норма жизни» мне достаточно устного пересказа. Я это и сам проходил. А вот как можно избавить Человека от Одиночества, от этого недуга вселенского масштаба, я хотел бы посмотреть. Тем более что и в том и в другом случае, как я понял, вы дали пенку…
– Не совсем. Кое-что удалось. Но не так, как хотелось бы… В первом случае я повел себя, конечно, излишне радикально. Я сделал так, что каждый глоток алкоголя вызывал у Лешки неудержимую рвоту, сопровождавшуюся острой язвенной болью…
– Да вы просто были маленьким мерзавцем! «Ангел-Мерзавец»… Ну, надо же! – возмутился я.
– Дети неосознанно жестоки, Владимир Владимирович, – холодно сказал Ангел. – Особенно дети, волей случая получившие некую власть над взрослым. И для достижения цели, даже во спасение этого взрослого, не останавливаются ни перед чем. Наверное, я не был исключением…
Я заметил – когда Ангелу что-то во мне не нравилось, он излишне отчетливо выговаривал мое имя и отчество. Не мягко и симпатично – Владим Владимыч, а жестко, не выпуская ни одной буквы – Владимир Владимирович. Сейчас я, наверное, действительно перехватил через край…
– Простите меня, Ангел.
– Ничего. В сущности, вы правы. Но, как острили раньше в Одессе – «Вы просите песен, их есть у меня…»
– В таком случае пойте дальше, – сказал я, подивившись Ангеловым познаниям старинных острот конца тридцатых – начала сороковых годов прошлого столетия.
– Две недели Лешка провалялся в Университетской клинике с кровоточащей язвой задней стенки желудка. К счастью, обошлось без операции. Это уже я организовал… Из клиники Лешка вышел сильно напуганным. Ему там с немецкой безжалостной прямотой втолковали, что следующая ступень его неумеренных возлияний – рак желудка и небогатые похороны за счет системы социального обеспечения…
– Но вы ведь могли погубить его! – не выдержал я.
– Нет. Я все-все рассчитал. Мне нужно было его только испугать. Что я и сделал. Но если бы он все-таки вдруг неожиданно стал отдавать концы, я бы тут же пришел на помощь.
– Каким образом?! Он – в больнице, вы – хрен знает где!
Невольно я отметил, что почему-то не могу при Ангеле воспользоваться такими общеупотребительными выражениями, как «черт его знает…», «Боже меня упаси!..», «леший его задери…». Что меня сдерживает – абсолютно непонятно.
– Почему же это я – «хрен знает где»?! – разозлился Ангел. – Я-то каждую секунду был рядом с ним! Начиная с первого момента моего прибытия на Землю. Просто он не видел меня… А то, пользуясь вашим же лексиконом, на кой «хрен» я вообще бы к нему прилетал, скажите на милость?!
– Не злитесь, Ангел. Я же не знал, что, организовав ему язву желудка, вы все это время торчали там в клинике, – примирительно проговорил я. – А как вам удавалось оставаться для него и для всех остальных невидимым?
– Владим Владимыч!.. – Ангел вздохнул так, что мне стало жалко самого себя – таким я себе показался несмышленышем. – Ну, вы же не спрашиваете – откуда появился джин в стакане, горячий «Эрл Грей» с бергамотом, соленые крекеры!.. Это все звенья одной и той же примитивной цепи. Наш, так сказать, Ангельский профессиональный инструментарий.
– Как на вашу первую Наземную акцию отреагировал Представитель Неба на Земле, тот старый Ангел с голубыми глазами?
– В принципе Старик был доволен – пить Лешка бросил. А вот за клинический метод я получил дикий нагоняй! На самом Верху даже возникла проблема – могу ли я продолжать Наземную практику, или меня следует немедленно отозвать Наверх…
– И что же?
– Ничего. Все как и в вашем мире: я покаялся, Старик вступился. Обошлось… Хотя именно тогда меня, двенадцатилетнего, впервые посетила крамольная мыслишка: а не вы ли там, Господа хорошие, сидящие Наверху, прошляпили Человека Лешку Самошникова? Еще когда Юта Кнаппе уговаривала его на пару дней смотаться на Запад… У нас на Небе прекрасно знали, что в Советском Союзе с этим не шутят! Почему тогда Лешку никто не Уберег, не Охранил?! А не заблуждался ли Михаил Юрьевич Лермонтов, не переоценил ли классик возможности Всевышнего, когда писал «…и мысли и дела Он знает наперед…»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89