..

КВАРТИРА ЛИФШИЦЕВ-САМОШНИКОВЫХ

Совмещенный санузел – маленькое пространство: ванна, унитаз с крышкой, раковина, зеркало над раковиной, пять отдельных полотенец и...
...пеленки, пеленки, пеленки!..
На крышке унитаза сидит Лешка. В одной руке у него раскрытая книга, вторая рука на отлете...
Не образумлюсь, виноват...
И слушаю – не понимаю!
Как будто все еще мне объяснить хотят...
Растерян мыслями, чего-то ожидаю... –
надрывно и трагически читает Лешка, для верности подглядывая в раскрытую книгу.

* * *

А в большой проходной комнате тридцатидвухлетняя Фирочка держит на руках новорожденного...
На обеденном столе, на остатках старого байкового одеяла, Любовь Абрамовна проглаживает горячим утюгом выстиранные пеленки.
Длинный и сильно возмужавший за эти годы Серега Самошников курит в открытую форточку и туда же стряхивает пепел.
Экспансивный Натан Моисеевич говорит тоном, не допускающим никаких возражений:
– Прекрасно! Первого назвали в честь Сережиного отца – пусть земля ему будет пухом, второго вы хотите назвать именем другого дедушки – Натаном. Я – против? Нет! Польщен и согласен! Всем большое человеческое спасибо! Но Натаном он будет только для дома, для семьи... А в свидетельстве о рождении мы его запишем как Анатолия! Ласкательно – Толик...
– От греха подальше, – сказала бабушка Любовь Абрамовна. – Сейчас... э-э... надо быть очень осторожными. Пусть он будет Анатолий Сергеевич Самошников – русский. И пусть потом кто-нибудь попробует придраться!..
– Ну, это вы напрасно, мама, – смутился отец новорожденного. – Мне, честное слово, как-то неловко...
– Что тебе неловко, что?! Я тебя спрашиваю, мудак!.. – рявкнул дедушка Лифшиц.
– Натан! Прекрати немедленно!.. В доме – дети! Уже хватит разговаривать языком командира взвода батальонной разведки! Война давно кончилась. Ты уже почти тридцать лет закройщик из солидного ателье, – резко сказала Любовь Абрамовна.
– Аи, не морочь мне голову! – отмахнулся Натан Моисеевич и снова повернулся к Сереге: – Что тебе неловко, скажи мне на милость, святой шлемазл?! То, что в стране государственный антисемитизм, или то, что мы с бабушкой пытаемся твоего же ребенка избавить от этой каиновой печати?! Что тебе неловко? Где тебе жмет? Ты много видел русских по имени Натан?
– Да не преувеличивайте вы, папа... – И Серега в сердцах выщелкнул окурок в форточку. – Фирка, ну скажи ты им!
– Они правы, Сережа, – тихо сказала Фирочка и стала кормить грудью сонного Натана-Толика...
А из-за тонкой картонной двери совмещенного санузла слышалось печальное Лешкино завывание:
... Слепец!.. Я в ком искал награду всех трудов?
Спешил, летел, дрожал, вот счастье, думал, близко!..
Пред кем я давеча, так страстно и так низко,
Был расточитель...
Был расточитель...
Был...
Слышно было, что Лешка забыл текст и не находит его в книге...
– «Был расточитель нежных слов», тетеря!!! – не выдержал дедушка.
– Сам знаю! – огрызнулся Лешка из-за двери. – Был расточитель нежных слов...
А вы, о Боже мой, кого себе избрали?!
Когда подумаю, кого вы предпочли...
Последние две строки Лешка буквально прокричал. Но не грибоедовской Софье, а конкретно – маме и папе, а также – бабушке и дедушке!..
В большой проходной комнате все насторожились...
Бабушка замерла с утюгом на весу, а дед Натан молча указал всем сначала на новорожденного Толика-Натан-чика., а потом потыкал пальцем в сторону запертой двери крохотного совмещенного санузла, где...
... Лешка встал с унитаза, брезгливо сдвинул висящие пеленки в сторону, посмотрел на себя в зеркало и прошептал:
Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,
Где оскорбленному есть чувству уголок...
И горько, горько заплакал...
...а в большой комнате новорожденный со спасительным двойным именем – Толик-Натанчик – в глубоком и спокойном сне обедал материнским молоком... И если попытаться разглядеть эту спящую и чмокающую мордочку поближе, так, чтобы она заполнила весь экран, – легко будет убедиться, что младший брат совершенно не будет похож на старшего брата!

* * *

Откуда-то неожиданно зазвучал голос Ангела:
– Но в это же самое время в Мире, который Человечеству неведом, произошло еще одно, прямо скажем, не очень значительное событие. Где-то там, в Ином Измерении, в день рождения Толика-Натанчика дивным образом возник еще один младенец...

МИР НЕВЕДОМЫЙ И НЕОБЪЯСНИМЫЙ...

... И увидел старый В.В., расположившийся на маленьком облачке, будто в глубоком кресле, как из другого облака – большого, нежного и пушистого – как-то сам по себе возник очаровательный новорожденный младенец!..
Не запищал, не заплакал. Только широко открыл большие голубые глаза и доверчиво улыбнулся Кому-то.
Невидимый Кто-то завернул конвертиком края свисающего воздушного, молочно-белого и, наверное, очень теплого облака и укутал в него голубоглазого Малыша...
И увидел В.В., как это уютное облако, ставшее постелькой для новорожденного, стало медленно и бережно уносить Малыша навстречу Солнцу...
Вот когда В.В. закричал хриплым от волнения голосом:
– Ангел!.. Где вы, Ангел?! Верните меня, пожалуйста!..
– Легко и без проблем! – где-то рассмеялся Ангел. Необъяснимый и Неведомый Человечеству Мир стал превращаться в купе поезда «Красная стрела», несущегося из Москвы в Санкт-Петербург...

КУПЕ В.В. И АНГЕЛА

– Так это были вы, Ангел? – потрясенно спросил В.В.
– Узнали? – удивился Ангел. – Странно. Столько лет...
– Глаза...
– Верно. Глаза действительно с возрастом не меняются.
– Так вы, оказывается, на свет Божий появились вместе с этим Толиком-Натанчиком?

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16