17 марта Кенет и Лобинский в шесть утра уже были на месте. Они укрылись в роще, приблизительно в ста пятидесяти метрах от объекта наблюдения. В 7:15 из дома вышел молодой парень и направился к киоску. До 8:25 никто вблизи домика не появился, затем наблюдателям помешал какой-то человек, направившийся к роще.
Тогда Кенет и Лобинский пошли в местное самоуправление. Чиновник разочаровал их: записи о приобретении участка кем-либо в интересующей их местности нет. Дело в том, что никто тут строить не решается: здесь зимой стоит вода, поэтому район считается бросовым. Отважившиеся поселиться строят без разрешения и налоги не платят.
В юридическом отделе муниципалитета ничего нового к этому ответу не добавили.
Посовещавшись, они решили, что только в компании, размечавшей район под строительство, можно найти какие-либо записи о владельцах домов. И неплохо бы заполучить тот сарай, что возле дома. Лобинскому предстояло с помощью частных сыщиков выяснить, нельзя ли с ходу купить сарайчик, в котором жила толстуха. Вероятно, им удастся купить сарай без труда и недорого. Из него будет удобно вести наблюдения, да и никто не помешает в момент захвата Эйхмана.
18 марта Кенет купил бинокль ночного видения и перед обедом в очередной раз проехал мимо домика Клементов. Удалось разглядеть маленького мальчика, которому могло быть лет пять, не больше, и хозяйку, но со спины. Была она полная, черноволосая, среднего роста в дешевом ситцевом платье.
После обеда Кенет встретился с Лобинским в кафе. Судя по улыбке и нетерпению адвоката, он добыл важные новости. Оказывается, бросовая земля действительно принадлежала некой фирме, и Лобинский получил подробную справку об участке номер четырнадцать: он был записан на имя Вероники-Каталины Либель де Фихман, проживающей по улице Чакобуко, №4261, в Оливосе.
Фамилия Фихман не меняла дела – при записи могли напутать или покупательница намеренно исказила свою фамилию. Важно было другое: если жена Эйхмана сейчас подписывалась Либель де Эйхман (или Фихман), то это могло означать только одно: фрау Вера вышла замуж вторично за собственного мужа. А поскольку, дом записан на ее имя, значит, хозяин предпочитает держаться в тени.
Вечером Кенет получил тому еще одно подтверждение. Корнфельд выяснял, кто из жителей Оливоса занесен в списки избирателей. Это было просто сделать, потому что в стране намечались выборы и списки обновляли. Для большей достоверности Корнфельд проверил списки в местном муниципалитете и в бюро одной из крупных партий. Фамилии Клемент, Либель или Эйхман не значилось ни в одном из них.
В тот же вечер Кенет передал в Израиль: «Жена Эйхмана идентифицирована окончательно. Сфотографировали дом, в котором живут Клементы-Эйхманы. Посылаю вам фото. На расстоянии двадцати метров от дома Клементов стоит маленький домишко, скорее даже сарай. Возможно, мы приобретем его. Оценочно это обойдется в тысячу долларов. Если вы одобрите, куплю сарай, не вызывая подозрений».
Однако визиты в Сан-Фернандо становились опасными. Приходилось менять машины как можно чаще, чтобы они не примелькались. 19 марта Кенет попросил Корнфельдов арендовать какую-либо американскую машину. Это оказалось не так просто, но все же удалось.
На сей раз он совершил прогулку вокруг дома Клементов с Эдой Корнфельд. Проезжая мимо второй раз, примерно в 14:00, они увидели во дворе мужчину среднего роста с высоким лбом и лысеющей головой, снимавшего белье с веревки. Кенет попытался его сфотографировать, но не успел: мужчина вошел в дом.
Кенет не сомневался, что видел Эйхмана. Сходство мужчины со старыми фотографиями Эйхмана и его описанием было очевидно. К тому же он снимал белье с веревки, а из этого следовало, что он живет в доме и не оказался тут случайно. Видимо, он вернулся из Тукумана ко дню серебряной свадьбы.
Вечером Кенет отправил в Израиль еще одну депешу:
«Сегодня в доме Веры Эйхман заметили мужчину, похожего на Эйхмана.
Я уже извещал вас, что жду возвращения Рикардо Клемента – Адольфа Эйхмана домой к его серебряной свадьбе, которая должна праздноваться послезавтра.
Клемент вернулся к предполагаемому сроку, у меня нет сомнений, что это и есть Адольф Эйхман.
Считаю, что в следующий вторник Клемент вернется на работу в районе Тукумана. Поеду за ним, хотя и предполагаю, что обнаружить его там будет непросто.
Считаю полезным как можно раньше вернуться в Израиль – для отчета и продолжения операции».
Депеша убедила меня в том, что надо действовать быстро и решительно. С теми людьми, которые были в распоряжении Кенета, он не мог долго продолжать наблюдение, не разоблачив себя, а малейшая неосторожность Кенета спугнет Эйхмана. И хотя у нас еще не было стопроцентной уверенности в том, что Клемент – это Эйхман, я решил приготовить все к завершению операции. Не исключено, что окончательно опознать задержанного придется по ходу дела. В этом был определенный риск, но он казался мне оправданным, даже обязательным.
Я пригласил Ашера Кедема и сказал ему, что дело, о котором мы беседовали в декабре 1959 года, может стать актуальным в ближайшее время. Ашер намеревался поехать за границу для покупки новых самолетов для своей компании, но выразил готовность отказаться от поездки, если понадобится. Я не собирался срывать его командировку и сказал, что в случае необходимости найду его при помощи Дана Авнера, занимавшего высокий пост в той же авиакомпании и готового содействовать нам во всем.

11. Отчет Кенета

В воскресное утро 20 марта Кенет выехал в Сан-Фернандо в старом автофургоне (тендере), накрытом тентом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80