Она легитимизировала государственные перевороты. Поставленные перед ней королем требования церковь разрешала способами, вызывающими у наблюдателя чувство удивления, так как они демонстрируют полнейшее отсутствие у вестготских епископов политической морали. Очевидные недостатки государственного управления вынудили королей привлекать церковь в качестве контролирующего органа. Впрочем, этот процесс был свойственен не одному лишь вестготскому государству; также в Византии и в государстве франков, а именно в судебной сфере, епископы выполняли функции, которые по сегодняшним представлениям относятся к области государственного управления (Justinian, Nov. 86, 123). Корни такой эволюции следует искать в поздней античности (F. Vittinghoff, Zur Verfassung der spatantiken 'Stadt', Vortraege und Forschungen 4, 1958, S. 11-39). У вестготов в конечном итоге произошло смешение церковной и светской администрации. Воздействию христианских идей на государство и королевскую власть противостояли политизация о омирщание церкви (К церковному влиянию следует, видимо, возводить отказ в VII веке от цареубийств, столь обычных в прежние времена, и замену их на более мягкие формы отстранения от власти). Характерно, что за преступления против короля, племени и отечества виновные отлучались от церкви, но королю принадлежало право отменять эти церковные наказания (12. Tolet., c. 3). Епископы и священники стали представителями исполнительной власти и были уравняны в правах с соответствующими светскими чиновниками (A. K. Ziegler, Church and State in Visigothic Spain, Washington 1930, S. 143ff.; Magnin, S. 177). Без предварительного королевского одобрения не мог быть созван ни один государственный, а также, вероятно, ни один поместный собор (Magnin, S. 51). Примечательно, что обсуждение теологических вопросов было на соборах редкостью. Интерес к теологической проблематике вновь возродился только в конце VII века (Ibid., S. 120). На передний план в дискуссиях вестготских соборов выходили политические и дисциплинарные проблемы.
По образцу 86-ой новеллы Юстиниана Хиндасвинт постановил, что если одна из сторон, участвующих в судебном процессе, объявляет о предубежденности судьи, тот должен разбирать дело совместно с епископом (LV 2, 1, 24). Бедные получили от Реккесвинта право вести свои процессы перед епископским судом (LV 2, 1, 30). Эрвиг изменил этот закон: отныне епископ становился апелляционной инстанцией, в которую поступали жалобы на приговоры светских судей. Судью, отказывавшегося принимать к рассмотрению жалобы на телесные увечья, должны были принудить к этому герцог и епископ (LV 6, 4, 3). Епископы надзирали за взысканием налогов (LV 12, 1, 2). Отсюда оставалось сделать лишь еще один шаг, и епископы оказались бы униженными до положения королевских чиновников. Хиндасвинт приказал передавать гомосексуалистов епископу, который должен был заключать их в тюрьму (LV 3, 5, 4). Эгика низвел епископов до положения полицейских сыщиков. Если какой-либо епископ из-за подкупа или равнодушия не наказывал низшего судью, отпускавшего беглого раба, то по приказу графа или тиупада он должен был, как отлученный от церкви, провести тридцать дней на хлебе и воде (LV 9, 1, 21). В данном случае церковное наказание определялось светским законом, а исполнение его находилось в руках нижестоящих светских чиновников. Епископы, окружавшие себя в VII веке, как и знать, вооруженной свитой, позднее при Вамбе были обязаны нести военную службу (LV 9, 2, 8).
Политизация церкви могла сказаться на епископате только отрицательно. Король имел право назначать и смещать епископов. Сисебут отдал Евсевию Таррагонскому приказ лишить сана епископа Барселонского и рукоположить на его место подателя королевского письма (Ep. Visig., 7). После мятежа Сунифреда король сместил чрезвычайно скомпрометировавшего себя митрополита Сисберта Толедского, не потрудившись вынести его дело на рассмотрение церковного суда, как того требовало церковное право (Tolet., c. 9). По желанию Эгики собор подтвердил уже совершенный королем «перевод» Феликса Севильского в Толедо. Занять вакантную кафедру Севильи был призван Фаустин Брагский, на место которого был назначен Феликс Опортский. Так как отношения епископа с вверенной ему церковью понимались как церковный, в принципе нерасторжимый брак, эти перестановки 694 года представляли собой неслыханное нарушение всех церковных установлений. О снижении уровня квалификации вестготского епископата вследствие его политизации говорит тот факт, что в 675 г. Одиннадцатый Толедский собор был вынужден утвердить канон о поддержании порядка во время заседаний. Тот же собор предписал лишать сана и отлучать от церкви тех епископов, которые предавались распутству с женщинами– родственницами знатных людей. Множество раз соборам приходилось принимать меры против алчности некоторых епископов, наносивших финансовый ущерб своим епархиям (Например, Conc. Emerit., c. 16). Иные занимали, не дожидаясь приговора суда, спорные земельные владения, причем дело не раз доходило до убийств (Tolet., c. 5). Некоторые епископы взимали плату за рукоположения и тем самым впадали в грех симонии (Ibid., c. 8). Были также и такие епископы, которые достигали своего положения с помощью взяток (Ibid., c. 9).
Впрочем, наряду с епископами, с головой втянувшимися в мирские распри, в вестготской церкви не переставали появляться и такие выдающиеся личности, как Браулио и Тайо Сарагосские, Евгений I и Евгений II Толедские. Несмотря на тяжелые потери, о которых мы рассказали выше, вестготский епископат намного превосходил своих франкских коллег, совершенно и полностью омирянившихся в VII веке. Еще в конце VI века большинство епархий были очень бедны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59