К чему ж было стоять под ружьем от полуночи до рассвета, если ничего не препятствовало их маршу, который к тому же уничтожил бы все преимущества их тайного выхода из лагеря? Теряя напрасно время (что вовсе не было свойственно Фридриху), пруссаки предоставили бы австрийцам весьма желанный для последних случай догнать замешкавшегося неприятеля, атаковать его днем со всеми своими силами или же затруднить его дальнейший поход всевозможными способами. Прусская армия на рассвете стояла уже в полном боевом порядке; только в начале атаки были произведены перемены в позиции нескольких полков второй линии и кавалерии правого крыла. [Прим. автора]

*]. Была чудная летняя ночь. Звездное небо было безоблачно, и ветер смолк. Никто не спал; солдаты хотя и растянулись вооруженные, но все были бодры; петь нельзя было, и они скрашивали время беседой. Офицеры прогуливались, генералы объезжали армию верхом, делая необходимые распоряжения. Король сидел на барабане, совершенно так, как в прусской военной песне одного поэта, воспевавшего «героя, думавшего о сражении и сидевшего на барабане во тьме ночной под звездным небом».
Только начинало светать, как подошел Лаудон, собиравшийся атаковать левое крыло пруссаков в их лагере и полагавший, что оно находится еще далеко. Но вдруг он увидел перед собой всю армию короля, вторая линия которой тотчас же стала атаковать его, приветствуя огнем из возведенной ночью батареи Батарея была возведена на высоте Реберг, господствовавшей в данном месте над течением Кацбаха, через который Лаудон переправлял свой корпус тремя колоннами.

. Первую линию Фридрих назначил для наблюдений за армией Дауна, стоявшего против его правого крыла. Лаудон, рассчитывавший на поддержку своего главнокомандующего, не уклонился от битвы и парировал атаку в надежде на храбрость войск и частые свои удачи. Он подвинул свою конницу, которая ударила на прусскую, но неудачно, так как ее вогнали в болота, откуда ей лишь с большим трудом удалось выбраться; тогда выступила прусская пехота, которая, после жаркой схватки, опрокинула австрийскую. Последняя все же пыталась еще пробиться всей колонной через деревню Пантен, расположенную перед фронтом прусской армии, но пруссаки зажгли ее гаубицами и принудили неприятеля сосредоточить битву на левом фланге. Надежда последнего на помощь была напрасна, так как Даун слишком поздно узнал об атаке, произведенной королем; хотя главная австрийская армия находилась всего на расстоянии полумили от места битвы, но изменившийся ветер относил в противоположную сторону звуки выстрелов. Кроме того, этот полководец, прибыв в прусский лагерь, не знал, где искать ту армию, которую уже считали побитой; когда же он подошел наконец к месту битвы, то закрытая местность не дозволила ему надлежащим образом атаковать ожидавшую его первую линию пруссаков. Он пытался пробиться, но неудачно Как Лаудон не сумел развернуть свои колонны в правильный боевой порядок из-за огня прусской артиллерии и вовремя последовавших контратак, так и голова армии Дауна была остановлена при Шварцвассере (ручье, впадающем близ Лигница в Кацбах) 10-тысячным корпусом Цитена, не позволившим австрийцам использовать свое численное преимущество. Узнав о поражении Лаудона, Даун решил не ввязываться в серьезный бой.

. Тогда Лаудон, сделавший все, что только было возможно, и подвергавшийся лично величайшей опасности, отступил и оставил королю поле сражения, потеряв 10 000 человек, 23 знамени и 82 орудия; 6000 австрийцев были взяты в плен, 4000 ранены или убиты. В армии же Фридриха насчитывалось всего 1100 человек убитых и раненых.
Было прекрасное утро, солнце освещало кровавое поле брани, покрытое трупами и умирающими; но оно осветило также и трогательную картину: Бернбургский полк, столь опозоренный при Дрездене, идя в бой, поклялся либо заслужить вновь отнятые у него знаки отличия, либо предать себя в жертву демону войны. Намерение это, зародившееся у всех без различия чина и возраста и горячо поддерживаемое удрученными офицерами этого полка, произвело чудеса храбрости, вполне достойной пруссаков. Король заметил это. После боя он проезжал на коне мимо полка. Офицеры молчали, надеясь на справедливость монарха; но четыре солдата схватили под уздцы лошадь короля, обняли его ноги и умоляли о возвращении им потерянной милости, ссылаясь на исполнение своего долга. Фридрих был тронут. «Да, ребята! – сказал он. – Возвращу вам милость и забуду все». Еще в тот же день полк этот получил обратно отнятое у него оружие и военные украшения, и Фридрих, произнося речь, оповестил всю армию о храбром поведении его и о даровании ему совершенного помилования.
Лигницская битва продолжалась всего два часа. В пять часов утра, когда во всех европейских странах светские люди были погружены в глубокий сон, а рабочий люд только что стал просыпаться, тут уже совершены были великие подвиги; была одержана важная победа, воспрепятствовавшая соединению русских с австрийцами и уничтожившая их виды на силезские крепости. Фридрих тотчас же велел всей армии произвести торжественный залп и затем выступил в поход. Поход этот может считаться удивительным и единственным в своем роде и должен быть упомянут наряду с великими событиями этой войны: истощенная от кровавых трудов и окруженная многочисленными неприятельскими войсками, армия короля должна была, не вздохнувши даже, немедленно выступить в поход, причем ей пришлось везти за собой все добытые орудия, всех пленных, а также и всех раненых. Последних уложили на фурах, предназначенных для транспортов муки и хлеба;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183