— А, очень хорошо…
— Итак, я выбрал тридцать отважных парней и решил соединиться с мексиканской армией. Caspita! Вы понимаете, мне заплатили.
— Еще бы, это было как нельзя более справедливо.
— Мне стоило большого труда увезти с собой этого дьявола, но я не хотел оставлять его без присмотра, вы понимаете?
— Я думаю.
— До последнего времени мы двигались довольно спокойно, но тут, участвуя в постоянных стычках, я захватил молодую девушку, которую сопровождали только трое наемников, бросивших ее при первых выстрелах. Она хотела догнать техасскую армию.
— Бедная Кармела, — прошептал Ягуар.
— Не жалейте ее, наоборот, радуйтесь, что она попала в мои руки. Кто знает, что могло бы с ней случиться в других руках.
— Это правда, продолжайте.
— Я собирался отпустить бедную девушку идти своей дорогой, но Белый Охотник За Скальпами воспротивился этому; кажется, он ее узнал, так как при виде ее воскликнул: «Ого! На этот раз она не ускользнет от меня». Это понятно, не правда ли?
Оба собеседника кивнули утвердительно.
— Но пленница принадлежала мне, так как я захватил ее.
— А! — сказал Ягуар, вздохнув с облегчением.
— Да, я ни за какую цену не согласился уступить ее Охотнику За Скальпами.
— Хорошо, очень хорошо, вы — честный человек!
Разбойник скромно улыбнулся.
— О, я вполне чистосердечен. Мой товарищ, видя, что я не хочу уступить свою пленницу, предложил мне сделку!
— Какую?
— Он предложил мне двадцать пять унций золотом, с условием, что я никогда не возвращу свободу моей пленнице.
— И вы их приняли? — воскликнул Ягуар с живостью.
— Черт возьми! Дело — делом, двадцать пять унций золотом — это кругленькая сумма
— Негодяй! — воскликнул молодой человек, вскочив в ярости.
Джон Дэвис удержал его и заставил сесть.
— Терпение! — сказал он.
— Гм! — пробормотал Сандоваль. — Вы чертовски вспыльчивы. Я обязался не возвращать ей свободу, это правда, но не брал обязательств мешать ее бегству. Не говорил ли я вам, что у меня была задняя мысль?
— Правда.
— Девушка меня растрогала — она плакала. Глупо, но я не могу видеть плачущих женщин с того дня, когда… впрочем это к делу не относится, — сказал он, спохватившись. — Итак, она назвала мне свое имя и рассказала свою историю. Я был растроган против воли, тем более что увидел возможность отомстить.
— Значит, вы мне предлагаете ее похитить?
— Именно.
— Сколько же вы с меня за это просите?
— Ничего, — ответил разбойник, с великолепным пренебрежительным жестом.
— Как, ничего?
— Ах, Боже мой, ровно ничего.
— Не может быть!
— Это так, только я вам предложу два условия.
— Ага! Вот оно что.
Бандит молча улыбнулся.
— Посмотрим, что это за условия, — продолжал молодой человек.
— Чтобы никакая тень подозрения не пала на меня, вы похитите молодую девушку во время первой битвы, когда я перейду на вашу сторону. Не бойтесь, это время наступит скоро, если верить некоторым признакам.
— Так и быть, согласен. Какое же второе условие?
— Второе условие — поклянитесь, что вы освободите меня от Белого Охотника За Скальпами, убив его каким бы то ни было образом.
— Еще раз так и быть. Клянусь, но позвольте один вопрос.
— Говорите.
— Если ваша ненависть к этому человеку так сильна, отчего вы не убьете его сами? Я думаю, случаев к этому представлялось достаточно.
— Конечно, я сто раз мог это сделать.
— Почему же вы этого не сделали?
— Хотите знать почему?
— Да.
— Потому что человек этот — мой гость, он спал под моей крышей со мной рядом, ел и пил за моим столом. Но то, что запрещено мне, могут сделать за меня другие. Итак, до свидания, сеньоры. Когда вы мне дадите окончательный ответ?
— Сегодня же вечером: через несколько часов я увижу генерала.
— До вечера!
И любезно поклонившись обоим приятелям, он спокойно вышел из шалаша, сел на лошадь и пустился галопом в деревню, оставив обоих друзей пораженными его необыкновенным бесстыдством и полной испорченностью.
ГЛАВА XXII. История Чистого Сердца
Когда окончилась сцена пытки, о которой мы рассказывали выше, Чистое Сердце с друзьями, то есть с Ланси, Транкилем и верным Квониамом, вернулись в свой дом. Отец Антонио в то же утро ушел из селения, чтобы доставить Ягуару весть о хорошем приеме, оказанном команчами его товарищам.
Белые грустно уселись на скамьи и несколько минут молчали: ужасные пытки, вынесенные Прыгающей Пантерой, потрясли их больше, чем они смели выразить. На самом деле, зрелище было ужасное и отталкивающее, особенно для людей, привыкших открыто сражаться со своими врагами и после битвы помогать раненым, не отделяя победителей от побежденных.
— Гм! — сказал Квониам. — Какое мерзкое племя эти краснокожие.
— Все племена одинаковы, — возразил Транкиль, — если на них нет узды и они предоставлены своим свирепым и диким страстям.
— Белые еще более жестоки, чем краснокожие, — заметил Чистое Сердце, — потому что они действуют сознательно.
— Это верно, — сказал Джон Дэвис, — но все же нам пришлось присутствовать при ужасной сцене.
— Да, ужасной, это правда.
— Ну, — сказал Чистое Сердце, чтобы переменить разговор, — не говорили ли вы мне, мой друг, что у вас есть поручение ко мне. Я думаю, сейчас удобное время для разговора.
— Действительно, я даже запоздал с этим, тем более что, если мои предчувствия меня не обманывают, моего возвращения ждут с беспокойством.
— Хорошо, говорите же, никто нам не помешает. Времени у нас достаточно.
— То, что я хочу вам сказать, не задержит вас. Я хочу только просить вас довершить дело, для которого вы уже потрудились.
— То есть?
— Я пришел просить о вашем содействии в войне Техаса против Мексики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94