— Может быть, и вы — один из потомков этих «горелых деревьев», сударь?— Кто знает? — отвечал тот с принужденной улыбкой.— Одна мысль, одно воспоминание мучило меня постоянно, — прошептал молодой человек.— Какое воспоминание?— Один из наших родственников служил в кариньянском полку.— Ax! — вскричал старик, вскакивая так быстро, как будто пуля попала ему в сердце. — А вот и завтрак готов, — отрывисто прибавил он, поворачивая голову.— Вы, наверное, тоже будете завтракать с нами? — спросил граф де Виллье, сильно удивленный этим странным изменением в голосе и в манерах своего хозяина.— Нет, господин граф, — это невозможно. Офицер хотел было настаивать, но взгляд Анжелы замкнул ему уста.— Вы извините меня, — продолжал отец, — меня заставляет вас покинуть одно непредвиденное дело… У меня назначено свидание, на которое я не могу не явиться… Это путешественники, которым я обещал быть проводником.— Не церемоньтесь, пожалуйста, любезный хозяин, — сказал капитан, от внимания которого не ускользнуло, что старый охотник просто искал предлога уйти из дому.— Благодарю вас, капитан. Я вас оставлю с моею дочерью. Она постарается сделать для вас незаметным мое отсутствие, — прибавил он, улыбаясь.— Я постараюсь, отец, — сказала она просто.— Капитан, — продолжал Изгнанник, пожимая ему руку, — помните, что я предан вам душой и телом.— Я верю этому.— Если когда-нибудь вы будете нуждаться в моей помощи, рассчитывайте на меня.— Я вполне верю вам.Старик поцеловал дочь и направился к двери. Он уже готов был перешагнуть порог, но раздумал и медленно повернул назад.— Господин граф, вы давно не получали известия о вашем брате? — спросил он.— Да. Но почему вы предлагаете мне подобный вопрос, сударь?— Вы давно не видели его? — продолжал старик, не обращая внимания на вопрос капитана.— Я не видел еще брата с самого прибытия моего в Америку, — сказал граф. — Когда я покинул Квебек, я думал застать его в форте Дюкэне, но утром, в день моего приезда, он выступил из форта по поручению губернатора, при котором он состоял в качестве адъютанта.— Ему дано было поручение к англичанам?— Да! Бедный брат! Как он должен жалеть, что не мог отложить своего выступления хотя бы на несколько часов, чтобы увидеться со мною.— А с тех пор?— Я с нетерпением ожидаю его возвращения.— В наших лесах лучше иметь дело с краснокожими и даже дикими зверями, чем с англичанами, — проговорил Изгнанник с горечью.— Что хотите вы этим сказать?— Побольше мужества, господин де Виллье, побольше мужества! — отвечал Изгнанник глухим голосом. Затем, повернувшись спиной к молодому человеку, удивленному этими загадочными словами, он быстро вышел из дому. Глава IX. ВЕСТНИК Оставшись одни, молодые люди некоторое время стояли неподвижно на своих местах. И ничем не вызванный уход и, наконец, эти слова, произнесенные таким печальным тоном, — все это не могло остаться ими незамеченным и не удивить их. Луи де Виллье почувствовал, что мужество оставляет его. Предчувствие какого-то близкого несчастья подавляло его, и у него болезненно сжималось сердце. В первую минуту он хотел было броситься вслед за отцом Анжелы, догнать его и потребовать от него объяснения странных слов, сказанных им на прощанье. Но присутствие молодой девушки удержало его. Она с трогательным беспокойством смотрела на него. Она чувствовала, что он страдает и страдала вместе с ним.Граф сделал над собою страшное усилие и сказал ей:— Анжела, вы ведь ничего не знаете, не правда ли? На это она торопливо ответила ему:— Ровно ничего! ничего такого, что могло бы вас огорчить или испугать.— Ваш отец не только заставил меня призадуматься, но даже испугал меня.— Почему вы вдруг так сильно взволновались, дорогой Луи? Мой отец высказывал ведь только одно предположение.— Может быть, он не хотел сразу огорчить меня и рассказать все, что ему известно о несчастье, случившемся с моим братом, и он ограничился тем, что приготовил меня к этому.— Какое несчастье? Что дало вам повод думать это? Вы скоро увидите своего брата, друг мой.— Дай-то Бог! Но последние слова вашего отца прозвучали в моих ушах, как звон погребального колокола.— Бог милостив! Надейтесь!— Вы советуете мне надеяться, Анжела! А ваш отец крикнул мне: мужайтесь. Почему же меня покинуло вдруг мужество? Почему теперь я утратил надежду?— Значит, вы очень любите вашего брата? — спросила она с легким волнением в голосе, которого не заметил капитан, всецело отдавшийся своим мрачным мыслям.— Как никого на свете! — отвечал граф.И затем, давая волю охватившему его чувству, добавил:— Бедный Жюмонвиль! Такой красивый, храбрый, честный! Для меня он был не только брат, но и друг в одно и то же время.Сам того не сознавая, брат графа де Жюмонвиля говорил о нем, как об умершем, и как бы произносил над его могилой надгробное слово.Молодая девушка заметила это и, желая отвлечь его от мрачных мыслей, сказала своим нежным голосом:— Луи!— Анжела! — повторил капитан, стараясь стряхнуть с себя оцепенение и невольную тоску. — Что такое с вами, скажите мне?— Неужели любовь в этом и состоит?— Да, дорогое дитя, именно в этом. Любовь, какая бы она ни была, состоит из радостей и горестей, наслаждений и труда, отчаяния и надежды.— И все-таки несчастный человек тот, кому не придется узнать ни этих радостей, ни этих страданий!— Да, это правда, Анжела, — сказал нежно офицер.— Дорогой мой Луи, в таком случае, я очень люблю тебя, потому что я то же чувствую и вполне разделяю все твои опасения.— Ты меня любишь, Анжела? — вскричал страстно молодой человек.— Пресвятая Дева! Мы в первый раз говорим друг другу «ты».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63