— Да, да, к несчастью. Не позже как в нынешнюю ночь поблизости отсюда было сражение. Вот, в Сент-Квирине.
— Ах, черт побери! Что это вы мне говорите? Уж не попал ли я впросак? Лес должен быть наполнен солдатами, пруссаками или французами?
— Уж этого я не умею вам сказать, господин Мейер.
— Однако, вы должны были приметить, спокойны ваши окрестности или нет?
— Я еще никого не видел сегодня. Вы первый перешли за порог моей двери.
— Вот это успокаивает меня. Итак, вы думаете, что могу, не подвергаясь большим опасностям, пройти по лесу; мне хотелось в Сент-Квирин; меня призывает туда одно дело. Но если эти негодяи пруссаки там, то лучше уж я проеду мимо.
— Это будет благоразумнее, особенно если вы везете деньги.
— Э! — сказал барышник с громким хохотом. — Я не без копеечки.
— Это ваше дело, господин Мейер, но позвольте, мне надо задать овса вашей лошади.
— Да, да! Ступайте.
Он начал есть очень аппетитно, оставив трактирщика заниматься своими делами.
Но барышник, по-видимому, не принадлежал к числу людей с молчаливым характером, для которых уединение составляет почти счастье. Проглотив три-четыре куска и выпив порядком, он вытер рот рукавом, поднял голову и обратился к Мишелю.
— Эй, приятель, — сказал он, — позвольте сказать вам словечко.
— Чего вы желаете, милостивый государь?
— Вы не согласны со мною?
— Я прежде должен узнать, в чем.
— В том, что лучше пьешь, когда пьешь не один.
— Я не вижу, почему вам не думать этого.
— Но ваше какое мнение?
— Я не имею никакого мнения на этот счет, я совершенно к этому равнодушен.
— Черт побери! — проворчал толстяк. — Этот молодчик кажется мне неразговорчив. Хотите выпить со мной стакан пива? — прибавил он громче.
— Благодарю вас. Во-первых, мне пить не хочется; во-вторых, я не имею привычки пить с людьми, которых не знаю.
— За этим дело не станет. Мы познакомимся. Ну, соглашайтесь. Кто же отказывается от стакана пива?
— Повторяю вам, я пить не стану.
— Как вам угодно. Только вы не весьма вежливы.
— Милостивый государь, — ответил Мишель, нахмурив брови, — я гораздо моложе вас и, вероятно, сильнее: не принуждайте меня сказать вам, что вы невежа. Кушайте, пейте сколько вам угодно, но меня оставьте в покое. Я не расположен сносить оскорбления.
Толстяк побледнел, из глаз его сверкнула молния.
Он сделал движение, как бы для того, чтобы встать, но удержался.
Лицо его приняло бесстрастное выражение, он пожал плечами и налил себе стакан, отвечая с равнодушием:
— Как вам угодно, я не принуждаю никого.
В эту минуту отворилась дверь и вошел Оборотеньвместе с трактирщиком.
— Дядя Легоф, — сказал Оборотень трактирщику, — поставьте-ка бутылку пива да два стакана на стол возле моего товарища; мы выпьем, не так ли, Мишель? — сказал он, подмигнув.
— С удовольствием, — отвечал тот.
— Должно быть, жажда к вам вернулась, — сказал толстяк, приподнимая голову.
— Что? — спросил Оборотень.
— Этот господин говорит не с вами, а со мною, — сказал Мишель. — Не правда ли, вы ко мне обращаетесь?
— Нет, — ответил барышник, набив себе полон рот. — Я сделал это замечание самому себе, только вопросительным тоном.
— О, о! Это что такое? — пробормотал Оборотень про себя.
Обращаясь к барышнику, он прибавил:
— Уж не поссорились ли вы с моим товарищем?
— И не думал. Я предлагал ему выпить со мною. Он отказался под предлогом, что не чувствует жажды, а теперь предлагает пить с вами. Я выставляю на вид это обстоятельство. Вот и все.
— Это правда. На это ничего нельзя сказать. Ну, я не буду так горд, как мой товарищ.
Подойдя со стаканом в руке к столу, где сидел барышник, он сказал:
— За ваше здоровье, за смерть пруссаков!
Барышник встал, но это движение сделал он так неловко, что запнулся о стол и выронил стакан, который разбился.
— Мне несчастливится сегодня, — сказал он с видом досады, — меня преследует какая-то напасть. Конечно, я буду пить один, тем хуже.
— Какая странная неловкость! — сказал с насмешкой Оборотень. — Ну хорошо, я выпью, не чокнувшись с вами, так как вас преследует напасть. Но это не помешает нам разговаривать?
— О! Я сам очень этого желаю.
— Итак, вы говорите?
— Я ничего не говорил.
— Это правда, но все-таки вы хотели что-то сказать. Вы барышник, то есть ловите рыбу в мутной воде. Ремесло хорошее в настоящие времена и… простите за вопрос, давно ли вы исполняете его?
— Да, — ответил тот, улыбаясь, — уже лет десять.
— Скажите, пожалуйста! — сказал Оборотень, облокачиваясь о стол. — Вы это знаете наверно?
— Как! Наверно ли знаю? — спросил незнакомец с удивлением.
— Да, я вас спрашиваю, наверно ли вы знаете, что вы барышник уже десять лет. Кажется, это ясно.
— Да, это, действительно, ясно. Но для чего вы обращаетесь ко мне с этим вопросом?
— Я?
— Да, вы.
— Чтоб узнать.
— Разве это интересует вас?
— Может быть. Слушайте. В то время, в которое мы живем, хорошо знать, с кем имеешь дело. Я еще не знаю, но представляю себе, что вы, наверно, не знаете того, о чем говорите.
— Вот уж это чересчур. Кто может это знать лучше меня?
— Может быть, я.
— Как вы?
— Да, я. Видите ли, я много путешествую и мне кажется, что я вас где-то встречал.
— Где-то или в другом месте, — возразил барышник с притворным смехом, но он был гораздо более растревожен, чем хотел показать.
— Или в другом месте, это для меня все равно. Хоть, например, на другом берегу Рейна; вы знаете другой берег Рейна?
— Совсем не знаю, я всегда был на этом берегу.
— Что это вы говорите, господин Мейер? — сказал трактирщик, смеясь. — В последний раз, как проезжали здесь, вы рассказывали мне, что доезжали до Кобленца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159