скажем мимоходом, что эта любезность очень удивила их со стороны Жейера, который обыкновенно, как заметил, смеясь, барышник, крепко стягивал шнурки своего кошелька и не имел привычки кормить своих собак сосисками.
— Теперь, — спросил Поблеско, — должно быть, лошади приготовлены для нас?
— Приготовлены, — ответил Фёдер, — и одежда, если она необходима для вас.
— Я желала бы, если возможно, — сказала тогда баронесса, — не путешествовать верхом. Я одна, а женщина одинокая, какое бы платье ни было на ней, особенно в это время, если она не безобразна, должна подвергаться опасным встречам и оскорблениям.
— Это предвидел господин Жейер, сударыня, — ответил Фёдер, кланяясь. — На дворе стоит запряженная карета.
— Он мне об этом не говорил, — возразила баронесса с удивлением, — но это очаровательно. Как только увижу этого милого Жейера, я его поблагодарю за такое деликатное внимание. Но экипажа и лошадей для меня недостаточно, — прибавила она, — мне нужен также кучер, а, верно, в этом и есть затруднение.
— Не тревожьтесь, сударыня. Кучер, который привез сюда карету, отдан в ваше распоряжение господином Жейером. Это один из его доверенных слуг и он велел мне сказать, что вы можете совершенно положиться на этого слугу.
— Все лучше и лучше! — радостно вскричала баронесса. — Ну, друг мой, пожалуйста, велите служанке показать мне комнату, где я могла бы снять с себя эту гадкую одежду, которая тяготит меня, и надеть платье более приличное моему званию и положению.
— Ваше приказание будет исполнено.
Трактирщик позвал служанку, с которою баронесса фон Штейнфельд ушла, поклонившись своим спутникам и пожелав им благополучного пути.
Барышник без церемоний простился с Поблеско, сел на лошадь и уехал.
Поблеско, отдав трактирщику приказание приготовить для него лошадь, попросил отвести ему комнату, где он мог бы написать письмо, которое хотел поручить ему перед отъездом.
Фёдер отвел его сам в комнату первого этажа, подал все, что он спрашивал, и опять сошел вниз.
Но в большой зале он очутился лицом к лицу с одним из наших старых знакомых, Карлом Брюнером, слугою Жейера, которого мы видели уже играющим роль довольно серьезную в двух важных обстоятельствах.
Карл Брюнер сидел за столом, на котором стояла кружка пива. Он небрежно курил из огромной фарфоровой трубки, опираясь локтем о стол и поддерживая голову рукою.
Приметив трактирщика, он сделал ему знак.
— Все хорошо? — спросил он шепотом.
— Прекрасно, — ответил Фёдер.
— Она не имеет подозрения?
— Не может иметь. В первую минуту она удивилась, потом восхитилась этим вниманием, которое натурально приписывает Жейеру.
— А он не знает ничего, старый негодяй! — сказал Карл Брюнер, смеясь.
— А я все-таки нахожусь в странном положении, — ответил трактирщик, качая головой. — Знаете ли вы, приятель, что вы заставляете меня играть довольно гадкую роль.
— А я, напротив, оказываю вам громадную услугу.
— Ах! Вот это уж чересчур!
— Если дадите себе труд подумать об этом с минуту, вы в этом сознаетесь так же, как и я.
— Объяснитесь. Я очень желаю понять.
— Вы от меня требуете именно того, чего я не могу сделать. Мне запрещено давать вам малейшее объяснение словесное. Но, за недостатком его, я даю вам другое, которое должно показаться вам очень ясно. Жейер платит вам двести франков в месяц, чтобы вы служили ему и исполняли его приказания во всех темных проделках, а я от имени моего господина даю вам пятьсот для того, чтоб вы изменяли Жейеру, делая вид, будто продолжаете оказывать ему преданность. Это вдвойне выгодно для вас.
— О! О! Какие крупные слова говорите вы, господин Карл Брюнер, когда речь идет о делах, которые кажутся мне очень невинны!
— Не представляйтесь простачком. Вы не так простодушны, как кажетесь.
— Хорошо, — ответил трактирщик, — я имею от вас только обещание и жалкую сумму в сто франков, которую вы подарили мне, между тем как я имел глупость подписать бумагу, которую вы потребовали от меня. Возвратите мне эту бумагу, отправляйтесь с путешественницей, и все будет кончено. Я сам устрою дело с Жейером, так чтоб не стать перед ним в неловкое положение.
— Нет, господин Фёдер, так нельзя. С бумагой-то вы распрощаетесь, мой милый. Она уже час тому назад отправлена в Страсбург и находится теперь в верных руках. Вы получите о ней сведения только в таком случае, если не пойдете прямо. Я вас предупредил. А сто франков, полученных вами, я дал вам только в задаток.
— Вот это получше.
— Вы находите?
— Послушайте, я отец семейства и прежде всего должен думать о моих детях.
— Бедняжка! Удивительно, какое участие вы внушаете мне, — возразил Карл Брюнер, смеясь. — Вы увидите, честно ли я веду дела. Я обещал вам от имени особы, которая послала меня к вам и которой я служу посредником, платить вам пятьсот франков в месяц. Так?
— Да, но…
— Но вы еще их не видали. Не это ли хотите вы сказать?
— Почти. Признаюсь вам, что я не прочь бы увидать их. Это придало бы мне мужества.
— И сняло бы с вас всякую совестливость, не так ли, хитрец? Ну, — прибавил он, вынимая из кармана бумажник, — я хочу вам доказать, что умею делать многое.
Он подал ему два банковых билета.
— Вот не пятьсот, а две тысячи, то есть я плачу вам заранее за четыре месяца.
— Надо было сказать это сейчас, — сказал трактирщик, глаза которого сверкнули алчностью, — я рад служить вам; я честный человек и предан вам и телом, и душой.
— Хорошо, хорошо, я знаю все это. Вы человек честный, но честность добродетель очень редкая в настоящее время и за нее следует платить очень дорого, не так ли, приятель?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159