— Это правда. Я помню, что постоянно встречал тебя во всех закоулках корабля с книгой в руке, как только у тебя находилась свободная минута. Но теперь как же ты будешь читать?
— А какую чудную книгу написал сам Господь на равнинах, на горах, даже на малейшей травинке! — вскричал Оливье с энтузиазмом. — Поверь мне, друг, никто не утомится перелистывать интересные страницы священной книги природы, потому что он всегда найдет там утешение, надежду или одобрение… Но успокойся, — продолжал он более спокойным тоном, — я взял с собой две книги, в которых, по моему мнению, сосредоточиваются все великие человеческие мысли; книги эти делают человека добрее и возвращают ему мужество, когда он ослабевает под тяжестью несчастий. Эти книги я знаю наизусть, а все-таки постоянно перечитываю их. — Он вынул из кармана два тома в черном шагреневом переплете и положил их на стол. Капитан с любопытством схватил их и раскрыл.
— Как! — вскричал он, взглянув на своего друга с невыразимым удивлением. — «Подражание Иисусу Христу» и Монтень!
— Да, «Подражание Иисусу Христу» и Монтень, то есть самое искреннее выражение сомнения и верования; отречение и подтверждение, не есть ли это история всей человеческой философии, с тех пор как Господь создал мир Своей могучей рукой? С этими двумя книгами и имея перед глазами великолепное зрелище природы, разве у меня не будет самой роскошной библиотеки?
— Не знаю, что тебе и ответить, друг мой. Я порабощен и увлечен против воли, не смею согласиться с тобой и не чувствую в себе мужество сказать тебе, что ты не прав. Я нахожу, что ты вырос на сто локтей, когда говоришь таким образом. Ступай, ищи неизвестное, оно одно может тебя понять. Иди своим путем. Ты один из тех борцов, душу которых очищает несчастье и которые становятся великими от страдания. Ты, без сомнения, часто будешь терять силы в гигантской борьбе, которую собираешься вести, но ты никогда не падешь, даже смерть тебя не победит, когда настанет твой последний час.
— Тем более, что смерть не что иное, как необходимое преобразование, очищение грубой материи, побежденной божественным разумом. Но, — прибавил Оливье, улыбаясь, — мне кажется, друг мой, что мы увлеклись мыслями чересчур серьезными и далеко отошли от предмета нашего разговора; вернемся к нему, пожалуйста, тем более, что время уходит и час нашей разлуки быстро приближается.
На дворе послышался лошадиный топот. Капитан встал и быстро подошел к окну.
— Вот опять ты начинаешь свои таинственные прогулки! — вскричал, смеясь, молодой человек. — Объяснись, пожалуйста, раз и навсегда.
— Ты прав, — ответил капитан, садясь, — преданные друзья могут понять друг друга без лишних слов. Вот вкратце в чем дело…
— Ну и прекрасно!
— Если ты будешь меня перебивать, я ничего не скажу.
— Говори.
— Мне хотелось ссудить тебя деньгами; ты не отказал бы мне, если б деньги были тебе нужны?
— Конечно, нет, друг мой, это значило бы оскорбить тебя.
— Благодарю. Но ты богаче меня; следовательно, я беру назад свое предложение.
— Ты знаешь, что все мое имущество в твоем распоряжении.
— Еще бы! Но и мне также ничего не нужно; но поскольку я знал, что ты не переменишь принятого намерения и, следовательно, наша разлука может быть вечной, я хотел оставить тебе на память подарок, который постоянно напоминал бы тебе о нашей дружбе.
— Какое у тебя славное сердце! — с волнением произнес молодой человек.
— Знаешь ли ты, что я сделал? Я взял на себя твою экипировку.
— Как, мою экипировку?! Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что тебе ничего не нужно покупать для дороги; все куплено, смотри.
Они встали. Капитан тотчас начал раскрывать свертки, принесенные час тому назад молчаливыми людьми, которые так удивили молодого человека.
— Смотри, — продолжал капитан, — вот настоящая кентуккийская винтовка, единственное оружие, употребляемое охотниками; я ее пробовал. Вот мешок с пулями, с литейными формами, чтобы делать другие пули, когда эти кончатся, вот пороховница, она полна; сверх того, ты найдешь два свертка с порохом отдельно. Это дорожный несессер, с ложкой, вилкой, стаканом, ножом; вот это кожаный пояс; вот охотничья сумка, кожаные ботинки, мягкие сапоги, плащ, четыре одеяла.
— Да ты разорился, мой бедный друг!
— Оставь меня в покое, я еще не кончил; если ты хочешь вести жизнь дикарей, то и снарядиться должен как следует, — ответил капитан, смеясь. — Вот еще охотничий нож и топорик с молотком; это затыкается за пояс; я разузнал… Ах! Вот еще пистолеты, вот твоя сабля — я выбрал прямую, это лучше, лезвие превосходное; американская кавалерия приняла этот образец. Еще что? Да! Чемодан средней величины; ты найдешь там рубашки, вообще белье, наконец трубки, табак, огниво с кремнем, дюжину ящичков с консервами — охотник не всегда убивает дичь, в которую стреляет… Кажется, это все… Нет, я забыл, ты найдешь бумагу, перья, чернила и карандаши в чемодане. Теперь главное: вот мои часы, превосходный хронометр; неплохо узнавать время от времени, который час.
— В этом позволь мне тебе отказать, друг мой, эти часы для тебя гораздо полезнее, чем для меня, и…
— Каждый раз, как ты посмотришь на них, вспоминай обо мне; меня уже не будет с тобой, чтобы говорить тебе: надейся!
Оба, рыдая, бросились в объятия друг друга и долго оставались обнявшись. Оливье был побежден.
— Принимаю, — сказал он со слезами в голосе.
— Благодарю, ты мой истинный друг! — радостно вскричал капитан. — Теперь одевайся, пока я все это уберу; мне хотелось бы посмотреть на тебя в дорожном костюме.
— Я очень рад доставить тебе удовольствие, но нам остается сделать еще одну последнюю покупку, прежде чем я займусь своим туалетом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82