К несчастью, меня не могли отдать на руки постороннему человеку, не сказав несколько неосторожных слов; я сам, во время своего детства, слышал много разговоров, отрывочных, однако довольно ясных, чтобы навести меня на след истины. Мне удалось открыть тайну моего рождения, узнать даже, кто мои родители, их имена, положение в свете. Однажды, в минуту гнева — ты знаешь мой запальчивый характер — я сделал ошибку и дал понять, что мне известно все. С этого дня моя погибель была предрешена; клевета стала ожесточенно преследовать меня, самые ужасные оскорбления были втайне распространяемы врагами. Наконец… говорить ли тебе? Несколько раз я попадал в ловушку и был оставлен лежать на месте замертво; даже убийство не останавливало моих врагов. Это ужасно — не правда ли? Тогда пошли еще дальше: подкупили капитана корабля, на котором я плыл, чтобы он бросил меня на берегу Новой Мексики, среди индейских племен, самых свирепых во всей Америке.
— И капитан согласился на это гнусное дело?
— Еще бы! — с горечью сказал Оливье. — Ему предложили огромную сумму; это был отец семейства, он хотел обеспечить будущее своих детей. Я был выброшен на берег, усыпанный обломками скал. Когда я проснулся, корабль виднелся в море, как крыло чайки. Следовательно, мне предстояло одно из двух: быть убитым индейцами или умереть с голоду. Ни то ни другое не случилось. Каким образом? Может быть, это выяснится когда-нибудь… Вот моя история друг мой. Понимаешь ли ты теперь, почему я осуждаю себя на изгнание в Америку, между тем как мои гонители живут богато, счастливо и почетно во Франции?
— Ты поселишься в Бостоне?
— Нет, мне наскучила цивилизованная жизнь; я хочу испробовать жизнь варварскую. Может быть, она окажется не так сурова для меня. Я намерен уйти далеко, все прямо — До тех пор, пока не наткнусь на какое-нибудь индейское племя. Я попрошу у него гостеприимства и останусь там жить… Моя прошлая жизнь познакомила меня с нравами американских туземцев, я не совсем новичок в этом отношении и уверен, что мне удастся заслужить расположение людей, которых так презрительно называют дикарями.
— Хорошо, с этим я, пожалуй, согласен. Ты здоров, молод, храбр, ловок и умен; этого даже слишком достаточно для успеха твоего безумного предприятия. Ты проживешь с индейцами лет пять, а может быть, и десять, но тебе наконец надоест такая жизнь. Что же ты будешь делать тогда?
— Что я буду делать? Почем я знаю? Опыт даст созреть моему рассудку, время убьет мое горе, погасит ненависть в моем сердце, и тогда, без сомнения, я прощу тех, кто заставил меня так страдать. Разве это мщение хуже всякого другого?
— Да, Оливье, но это мщение не удовлетворит тебя никогда; ты не обманешь меня.
Молодой человек отвернулся, ничего не ответив, встал и вышел на палубу, оставив капитана одного в каюте.
ГЛАВА II. Как капитан Пьер Дюран расстался со своим другом
На другой день, как только все формальности для получения разрешения сойти на берег были выполнены, капитан приказал спустить шлюпку, в которую сел со своим другом, и оба отправились в город.
Переезд был безмолвен — или потому, что оба друга не хотели разговаривать о своих делах при матросах, или потому, что предпочли предаваться своим мыслям.
Скоро они вышли на набережную, заваленную товарами всякого сорта. Бостон еще не достиг того великолепия, которого он должен был достигнуть впоследствии, но уже в то время торговля была там достаточно хорошо развита и можно было найти некоторые удобства для жизни, которых напрасно стали бы искать в любой французской гавани.
Американцы с характерным для них энтузиазмом поспешили изгладить следы, оставленные войной за независимость; город, так сказать, помолодев, совершенно изменил свою наружность и принял веселый и счастливый облик, который придает такое замечательное очарование большим торговым центрам, где каждый легко зарабатывает себе пропитание трудом и, следовательно, доволен своей участью. Высадившись на берег, капитан отвел своего друга в сторону.
— Одно слово, — сказал он ему.
— Говори.
— Когда ты намерен оставить город?
— Сегодня вечером, за два часа до заката солнца.
— Так скоро!
— Да, я спешу подышать чистым воздухом обширных равнин и сбросить с себя цепи цивилизации.
— Обещай мне одно.
— Все, что хочешь.
— Я вынужден оставить тебя; мне надо отправиться к получателю товаров. Я пробуду там не более часа. Жди меня к завтраку.
— Я сам хотел тебе это предложить.
— Прекрасно; кроме того, обещай мне не заниматься приготовлениями к твоему отъезду, пока не увидишься со мной.
— Это еще зачем? За один час можно сделать многое; я повторяю тебе, что не хочу здесь ночевать.
— Будь спокоен; я помогу тебе наверстать потерянное время.
— Пожалуй, если хочешь.
— Ты сделаешь мне удовольствие.
— Коли так, я согласен.
— Благодарю. Итак, это решено?
— Еще бы!
— А где же мы будем завтракать?
— Здесь, если тебя все равно, — ответил Оливье, указывая на гостиницу, находившуюся у самой гавани.
— Прекрасно; за завтраком у нас будет замечательный вид на море… Я побежал. До скорого свидания!
— До скорого свидания! Они расстались.
— За коим чертом Пьер хочет, чтобы я ничем не занимался, пока я не увижусь с ним? Или он думает, что сегодня ему посчастливится больше, чем вчера, и удастся переменить мое намерение, — бормотал Оливье, смотря, как его друг Удалялся большими шагами. — Но он должен знать, что я никогда не переменю раз принятого намерения… Ну, посмотрим! Бедный друг! — прибавил он с подавленным вздохом. — Это единственный человек, искренне любящий меня, и о нем одном сожалею я, расставаясь со светом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82