— Избави меня Бог от таких мыслей!
— Милый Джонатан, надо все получше обсудить, прежде чем принять такое важное решение, — заметила жена.
— Я уже все обсудил и рассудил, и решение принято мною раз и навсегда. Повторяю вам, в этой самой долине мы остановимся и расположимся на житье, и это так же верно, как и то, что я уже оставил там сыновей с приказанием приниматься за дело.
— За дело?
— Да, брат, они уже занялись рубкой леса и расчисткой местности. Дела нельзя откладывать; пора уже поздняя. Нельзя терять ни минуты, если мы хотим покончить с нашими приготовлениями к зиме.
Разговор продолжался в том же духе, а повозки все тянулись вперед, так что к этому времени прошли уже половину ущелья.
— Посмотрите-ка! — воскликнул Джонатан. — Нет ничего легче, как укрепиться в этом ущелье в случае надобности.
— Правда; должно быть, в этих местах много краснокожих.
— Какая же тут беда? У нас немало вооруженных людей.
— И это правда, но в случае нападения с их стороны мы не можем рассчитывать на постороннюю помощь и должны ограничиваться собственными силами.
— Позвольте вас уверить, что и этого вполне достаточно.
— Надеюсь, но боюсь, что индейцы не дадут нам спокойно завладеть этой местностью, особенно если она так богата дичью, как это тебе показалось.
— Ба-а! Стоит ли об этом задумываться? Пускай индейцы пожалуют — не беда! Мы устроим им такую встречу, что они потеряют всякую охоту ссориться с нами.
— Что тут спорить! Поживем — увидим.
— Послушай, брат, ты просто нестерпим со своими грозными предсказаниями.
— О! Нет, Джонатан, это не так, я только осторожен, вот и все.
Переселенец обиделся, что его брат постоянно возражает ему, и, внезапно прекратив с ним разговор, пришпорил лошадь и ускакал вперед.
Сэмюэль весело смотрел ему вслед.
— Теперь вы можете быть спокойны, — со смехом обратился он к своей невестке. — Джонатан убедился, что мне досадно его твердое намерение поселиться здесь, и теперь уж ни за что на свете не откажется от своего намерения, хоть бы для того только, чтобы досадить мне.
— Боюсь, не слишком ли далеко вы зашли в споре с ним?
— Ничуть, напротив, я только подстегнул его решимость.
— Признаюсь вам, меня сильно встревожили ваши слова об индейцах; вы серьезно думаете, что их тут много?
— Полагаю, что мы попали в их владения, но не думаю, чтобы они напали на нас, если мы сами не подадим к тому повода.
— А если эта долина и в самом деле принадлежит им?
— Ну так что же? Мы заключим соглашение с племенем, которому она принадлежит, и купим ее у краснокожих, как это теперь часто делается.
— Но ведь вы знаете нашего Джонатана — он ни за что не согласится вести переговоры с кем бы то ни было. Разве вы забыли его правило: земля принадлежит тому, кто первый ее занял?
— И то правда. Ну и что? В случае надобности мы постараемся заставить его изменить мнение, и я надеюсь на успех… Но смотрите: мы въезжаем в эдем, который отныне будет нам принадлежать.
— Ах, какая великолепная местность! — воскликнула миссис Диксон, всплеснув руками с выражением восторга.
Мисс Диана, несмотря на свою обычную печаль и молчаливость, тоже не могла скрыть своего восхищения при виде величественной природы, внезапно открывшейся перед ее глазами.
— Будьте осторожнее, умерьте свои восторги, — внезапно сказал Сэмюэль. — Приближается мой брат, и если он услышит вас, то пиши все пропало!
Шагах в ста от них стоял Джонатан Диксон, а позади него три сына на лошадях и с ружьями в руках.
В правой руке переселенец держал американский флаг. Когда все повозки въехали в долину, Джонатан махнул рукой, и караван остановился.
Вся прислуга и работники выстроились в двадцати шагах от своего командира. Сэмюэль Диксон с невесткой и племянницей оставались в повозке.
Переселенец размахивал флагом над своей головой, а в это время лошадь под ним выделывала разные штуки и не стояла на месте. Помахав флагом еще некоторое время, он воткнул древко в высокую кучу земли и произнес твердым и громким голосом:
— По праву первого поселенца я принимаю во владение эту неизвестную землю, объявляя себя единственным хозяином и властелином этой долины, и если белому или краснокожему вздумается отнять у меня мою собственность, то я сумею ее защитить. Да здравствует Америка!
— Ура! Да здравствует Америка! — провозгласили присутствующие восторженно.
— Друзья мои, теперь мы находимся на нашей собственной земле. Мы расчистим эту долину, которая со временем будет преуспевать в благосостоянии и просвещении, и отныне мы назовем ее Оленьей долиной.
— Ура! Да здравствует Оленья долина! Да здравствует Джонатан Диксон! — кричали присутствующие.
Переселенец с тремя сыновьями выехал вперед каравана и провел его к месту, где следовало основать главное жилище нового поселения.
Был полдень, когда Джонатан Диксон заявил о своих правах на владение этой местностью, а уже в два часа после обеда вековые деревья потрясались и падали под неумолимыми топорами переселенцев.
ГЛАВА IX. Здесь Диана терпит нападение врага, с которым, несмотря на его свирепость, ладит ее собака Дардар
Деятельность северных американцев непостижима; среди многочисленных талантов они обладают действительно замечательной способностью действовать топором. Их способ производить рубку и расчистку имеет нечто необъяснимое, превышающее все, что может придумать воображение.
Пятидесяти американских дровосеков достаточно, чтобы за какой-нибудь месяц сложить на землю всех великанов могучего леса.
Способ их действия действительно замечателен по своей оригинальности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82