— Но, граф, — забормотал бедняга, испуганный таким суровым выговором и не зная, куда ему деваться.
— Довольно, — прервал граф. — Посмотрите, — сказал он тоном, не допускающим никаких возражений, вынимая часы, — теперь восемь. Скажите вашему префекту, что в десять часов я начинаю штурм города, а в одиннадцать захватываю его… Уезжайте, пока целы, — надменно прибавил он.
Бедные парламентеры не заставили просить себя дважды и тотчас возвратились в город несолоно хлебавши.
Граф поскакал к своему отряду. Офицеры собрались немного впереди и с нетерпением ждали результата переговоров.
— Господа, — крикнул им граф, — приготовимся к атаке!
Это решение было принято восторженно: радостные крики авантюристов огласили окрестности Эрмосильо. Парламентеры поскакали еще быстрее, в их ушах этот крик прозвучал подобно погребальному звону.
Граф определил каждому свое место. Всю кавалерию он отдал под начальство де Лавиля, дона Корнелио, который лишь накануне присоединился к отряду, Луи сделал своим адъютантом, Валентин был назначен командиром всех канадских охотников и индейцев, причем граф уполномочил его действовать по собственному усмотрению на общую пользу.
Де Лавиль отправился на рекогносцировку с десятью всадниками.
Вскоре он возвратился с известием, что город приготовился к обороне: на крышах домов засели солдаты, во всех церквях били в набат.
В ту же минуту пришло донесение лазутчика: отряд индейцев в триста человек угрожает нападением обозу. Граф тотчас же отправил десять человек для подкрепления небольшого отряда, который оставил позади. Потом он велел всем составить круг и сам стал в центре.
— Друзья мои! — заговорил он взволнованным голосом.
— Настал час отомстить за те оскорбления, которыми нас осыпали целых четыре месяца, за гнусную клевету, распускаемую про нас. Но будем истинными французами: если мы сумели терпеливо перенести оскорбления, то будем же великодушны после победы. Не мы желали войны, нас подтолкнули к ней. Помните же, что мы сражаемся за свободу народа и что сегодняшние наши враги завтра будут нашими братьями. Будем страшны во время битвы и великодушны после сражения. Теперь моя последняя просьба к вам: предоставьте мексиканцам сделать первый выстрел, пусть все знают — до последней минуты мы желали мира… А теперь — да здравствует Франция!
— Да здравствует Франция! — дружно закричали авантюристы, потрясая оружием.
— Разойтись по своим постам! — скомандовал граф.
Это приказание было исполнено в удивительном порядке.
Дон Луи вынул часы. Было ровно десять. Тогда он обернулся к своим солдатам, которые не спускали с него глаз, обнажил шпагу, взмахнул ею над головой и закричал звучным голосом:
— Вперед!
— Вперед! — подхватили офицеры.
Колонна быстрым шагом двинулась вперед, в строевом порядке и держа оружие наготове.
Мы уже говорили о единственном мосте, ведущем в город, он весь был загорожен баррикадами. В конце его находился дом, занятый солдатами, которых поместили даже в погребах.
Над окрестностями царила мертвая тишина. Французы выступали, как на параде: твердо, уверенно.
Когда они приблизились к городу на расстояние ружейного выстрела, раздался страшный залп, унесший немало жизней.
Отряд немедленно устремился к городу. Завязалась неслыханная, невероятная битва. Двести пятьдесят французов, сражавшихся налегке, атаковали город в двенадцать тысяч человек, окруженный крепкими стенами и защищаемый многочисленным гарнизоном.
Прежде чем мексиканцы опомнились, французы налетели как вихрь, опрокинули защитников моста, завладели им и, не останавливаясь, вошли в город, уничтожая на своем пути всех, кто пытался оказать сопротивление.
Тут началось настоящее побоище. Французы очутились под картечью четырех пушек, которые стояли в конце улицы. Пули из всех окон градом сыпались на них.
Положение становилось критическим. Граф спрыгнул с лошади и обратился к солдатам.
— Кому нужны пушки? — закричал он, ринувшись вперед.
— Нам, нам! — И французы бросились за ним с беспримерным неистовством.
Артиллеристы были немедленно заколоты, а пушки развернуты против их прежних владельцев.
В эту минуту граф увидел Валентина и его охотников. Они сражались, как демоны, без устали убивая индейцев, которые напрасно сопротивлялись им.
— Боже мой, как хорошо! — радостно восклицал при каждом своем ударе Черный Лось. — Как умно поступил я, что приехал сюда.
— Хорошо, жарко, — с увлечением отвечал ему Весельчак.
В это время Валентин обошел город, вскарабкался на стену по забытой врагами лестнице и, не пролив ни одной капли крови, захватил пост, которым командовал мексиканский офицер.
— Спасибо за лестницу, — сказал он с насмешкой растяпе, затем отворил ворота и впустив в город французскую кавалерию.
Мексиканцы защищались отчаянно. Генерал Гверреро, льстивший себя надеждой хорошенько проучить дерзких французов, был совершенно ошеломлен их неистовством и решительно не знал, что предпринять против этих непобедимых чертей. Их ничем нельзя было остановить… Надо заметить, что французы не удостаивали вниманием выстрелы своих врагов — они сражались лишь холодным оружием.
Наконец генерал Гверреро решил сосредоточить все свои силы на Аламеда-де-Пуэбло, у входа на которую поставил пушки, заряженные картечью.
Мексиканцев оставалось человек шестьсот, так велики были их потери. Они решились защищаться до последней капли крови.
Граф отправил дона Корнелио к де Лавилю с приказом довершить поражение последних защитников Аламеды, а сам решил подойти к городу с другой стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70