— Предположение это не лишено некоторой доли справедливости. Выслушайте меня, дон Валентин. Вот уже скоро десять дней, как мы блуждаем среди этих дьявольских гор, окруженные льдом и снегом и терпя голод, стараясь разыскать берлогу этого старого злодея Красного Кедра. Признаюсь вам, что я не то чтобы отчаиваюсь, но начинаю думать, что лишь какое-нибудь чудо поможет нам выбраться из этого нескончаемого лабиринта.
Пятью спутниками, взобравшимися на такую головокружительную высоту, были Валентин Гилуа и его друзья. В ответ на последние слова генерала Ибаньеса охотник отрицательно покачал головой.
— Все равно, — продолжал генерал Ибаньес, — вы должны согласиться со мной, что наше положение вместо того, чтобы улучшаться, напротив, с каждой минутой становится все затруднительнее. Вот уже два дня, как мы ничего не ели, и я положительно не знаю, откуда мы достанем себе среди этих снегов пищу. Красный Кедр сыграл с нами свою обыкновенную штуку, которая почти всегда ему удавалась: он заманил нас в западню, из которой нам не выйти и в которой мы погибнем.
Воцарилось тягостное молчание.
— Простите меня, друзья мои, — сказал наконец с глубокой горестью дон Мигель, — простите меня, ибо я один виноват во всем.
— Не говорите этого, дон Мигель, — с живостью воскликнул Валентин, — еще не все потеряно для нас.
Грустная улыбка появилась на губах дона Мигеля.
— Вы все такой же, дон Валентин, — сказал он, — добрый и благородный, забывающий о себе ради друзей. Увы! Если бы мы последовали вашим советам, то не умирали бы теперь от голода среди пустынных гор.
— Ну, что сделано, то сделано, — возразил охотник, — это правда, что, может быть, было бы лучше, если бы вы послушались меня несколько дней тому назад, но к чему теперь вспоминать об этом? Поищем лучше способ выбраться отсюда.
— К сожалению, это невозможно, — с унынием произнес дон Мигель и, опустив голову на руки, погрузился в грустные и тяжелые размышления.
— Нет! — с энергией воскликнул охотник. — «Невозможно» — это то слово, которое мы, французы, вычеркнули из своего словаря. Пока у нас в груди бьется сердце, отчаяние не должно овладевать нами. Пусть даже Красный Кедр будет еще хитрее — что, впрочем, очень трудно себе представить, — все-таки, клянусь вам, мы его найдем и выберемся отсюда.
— Но как? — с живостью спросил дон Пабло.
— Не знаю, но я уверен, что выберемся.
— О, если бы мы находились хотя бы там, где те два всадника, то мы были бы спасены, — со вздохом сказал генерал Ибаньес.
— О каких всадниках вы говорите, генерал? Где вы их видите? — воскликнул Валентин.
Генерал указал рукой в северо-восточном направлении.
— Смотрите, вон они, — сказал он, — позади тех пробковых дубов… Вы видите их?
— Да, — отвечал Валентин, — они едут спокойно, как люди, чувствующие себя на верной дороге и которым нечего опасаться.
— Счастливые! — прошептал генерал.
— Но кто знает, что ожидает их за поворотом дороги, по которой они теперь так мирно едут! — со смехом возразил Валентин. — Никто не может поручиться за то, что произойдет в следующую минуту. Они едут по дороге к Санта-Фе.
— Гм! Я бы не прочь быть там, — сквозь зубы проворчал генерал.
Между тем Валентин, сначала рассеянно следивший за
всадниками, теперь смотрел на них с живейшим интересом, граничащим с беспокойством. А когда они скрылись за поворотом дороги, то он все еще продолжал смотреть на то место, где они впервые появились, и, по-видимому, что-то соображал.
Его товарищи с нетерпением ожидали, не придумает ли он чего-нибудь, но не решались его тревожить.
Наконец он поднял голову и посмотрел вокруг себя просветленным взором.
— Друзья мои, — сказал он весело, ударив прикладом о снег, — мужайтесь. Я думаю, что на этот раз нашел средство благополучно выбраться из этой западни, в которой мы очутились.
Все спутники охотника вздохнули с облегчением.
Они хорошо знали Валентина, знали изобретательный ум этого неустрашимого и преданного человека и вполне доверяли ему.
Валентин сказал им, что они спасены, и этого было для них достаточно.
Они не задумывались о том, как это произойдет. Это было его дело, а не их. Он всегда держал свое слово, и потому они теперь терпеливо ждали, когда пробьет час их освобождения.
— Что ж, — весело заметил генерал, — я знал, что вы нас вызволите отсюда, мой друг.
— Когда мы отправимся в путь? — спросил дон Пабло.
— С наступлением ночи, — отвечал Валентин. — Но где же Курумилла?
— Право, не знаю. Он всего полчаса назад был еще здесь, а затем вдруг поспешно спустился вниз, точно с ума сошел, и с тех пор его не видно.
— Курумилла ничего не делает без веских на то причин, — сказал охотник, — вы увидите, что он скоро вернется.
Действительно, через несколько минут из-за края площадки появилась сначала голова индейского вождя, а затем и весь он предстал пред очами своих друзей.
Его плащ, связанный за все четыре угла, висел у него за спиной.
— Что вы там принесли, вождь? — с улыбкой спросил его Валентин. — Уж не съестного ли чего-нибудь?
— Ого! — воскликнул генерал. — Это было бы превосходно, ибо я голоден как волк.
— Где здесь найти съестного! — мрачно произнес дон Пабло.
— Пусть мои братья смотрят! — просто сказал индеец и бросил свой плащ на снег.
Валентин поспешно развязал его, и все громко вскрикнули от удивления.
В плаще индейского вождя находились заяц, молодой пекари и несколько птиц.
Эта пища, появившаяся так кстати, когда наши путники уже двое суток ничего не ели, вызвала громкие выражения радости и восторга, которые может понять только тот, кто сам сорок восемь часов не имел во рту ничего, кроме снега, и потерял уже надежду утолить свой голод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86