IX

Госпожа Гейерсберг, уже несколько дней опасно больная, лежала в постели. Тем не менее Марианну немедленно провели к ней.
Узнав о пожаре «Золотого Солнца», и об угрозах швабских союзников, госпожа Гейерсберг с горестью подняла глаза к небу, но объявила решительно, что ни за что не покинет замок, который, несмотря на отказ Флориана, все-таки считала собственностью сына.
Она вполне понимала опасность, грозящую замку, и долго уговаривала Маргариту переехать в один из соседних городов.
Маргарита не согласилась.
– Нет, я не могу покинуть вас в минуту опасности. Вас, которая ухаживала за мной в детстве, и которую я считаю второй матерью, – решительно отвечала молодая девушка. – Не возобновляйте этого разговора, если не хотите огорчить меня; иначе я подумаю, что вы обо мне очень жалкого мнения.
Госпожа Гейерсберг поняла, что всякое возражение было бы лишним. С жаром поцеловав молодую девушку, она согласилась принять ее преданность.
Хозяйка замка хотела непременно встать с постели. Ее с трудом уговорили сесть в большое кресло, в маленькой зале, перед спальней.
Она послала за дворецким и за воинами. В числе ландскнехтов, пришедших с Флорианом из Турции, был один старый конюший по имени Герман. Он показал себя таким способным, услужливым и решительным, что госпожа Гейерсберг, зная его преданность Флориану, поручила ему защищать замок.
Не теряя времени, он занялся своей новой обязанностью, и через несколько минут все служители были уже на ногах.
Марианна прибыла в Гейерсберг около шести часов утра. В одиннадцать часов они увидали авангард швабского союза, состоявший из нескольких всадников из отряда братьев Бернгаузенов и высланных вперед на разведку.
Их было человек около полутораста. Этого было недостаточно для нападения на замок, защищаемый хорошим гарнизоном, но неприятелю было известно, что укрепления замка ветхи, что гарнизон его слаб, и что баронесса живет в совершенном уединении.
Поэтому они не ожидали встретить сопротивления и были поражены, увидев приготовления к их встрече.
– Мы, кажется, слишком громко говорили о нашем намерении, – с досадой сказал барон Вайблинген.
– Требовать сдачи! – закричал один молодой человек. – Если они откажутся, пойдем немедля на приступ.
По этому поводу начались рассуждения. Наконец решено было послать к баронессе Гейерсберг нескольких рыцарей с предложением оставить замок. Ей дозволялось увести с собой все, что пожелает, и даже предлагался конвой, чтобы проводить ее, куда ей будет угодно.
Подъемный мост был спущен. Четверо парламентеров прошли во внутренний двор, а оттуда в приемную баронессы.
Благородная вдова сидела в большом кресле из Резного дуба, на ручках которого покоились ее белые, как воск руки. Темное платье поразительно оттеняло бледность ее лица. Согнутый стан и впалые щеки ясно свидетельствовали о быстром развитии снедавшей ее болезни. Но она сохранила всю свою энергию.
За ней, облокотившись на спинку кресла, стояла Марианна. Она решила ни на минуту не покидать свою воспитательницу.
При входе посланных, госпожа Гейерсберг выпрямила в кресле свой высокий стан и поклонилась им с холодным достоинством, не предвещающим большого успеха цели их прибытия.
Изложение дела принял на себя вайблингенский фохт. Его обязанность была очень щекотлива, так как дело состояло в том, чтобы пригласить госпожу Гейерсберг немедленно сдать свой родовой замок врагам сына; но справедливость требует сознаться, что фохт выполнил ее очень ловко, и почтительно.
– Господин Вайблинген, – сказала госпожа Гейерсберг, когда он кончил свою речь, – узнаете ли вы этот портрет?
Она указала на большую картину, изображавшую высокого, рыцаря с благородным и гордым лицом.
– Узнаю, – отвечал фохт, – это портрет вашего супруга, благородного Арнольда Гейерсберга; царство ему небесное.
– Вы были с ним товарищами по оружию, – продолжала госпожа Гейерсберг. – А вы, владетель Бернгаузена, узнаете ли вы вот этот портрет? Точно такой должен находиться в главной зале вашего замка.
– Ваша правда, у меня есть этот портрет.
– Этот портрет отца моего мужа, Конрада Гейерсберга, который спас жизнь вашему отцу и вашему дяде под стенами Варны. А вот это, – она указала на третий портрет, – это Филипп Гейерсберг, дядя моего мужа. Он получил четырнадцать ран в сражении при Танненберге. Как вы думаете, если бы им предложили то, что вы предлагаете теперь мне?
– Арнольд, Филипп и Конрад Гейерсберги всегда были честными рыцарями, верными своей религии, государю и братьям по оружию, – возразил Вальтер. – Если бы ваш сын Флориан шел по их следам, то нам бы не пришлось исполнять тяжкую обязанность, которая привела нас сюда.
– По-моему, нет такого ни человеческого, ни божеского закона, который предписывал бы жене изменять мужу, матери покидать сына. Глава семейства – господин в своих владениях: мать, жена, дочь должны подавать пример повиновения ему.
Вайблинген попытался уладить дело, объяснить, что он и его товарищи требуют замка только для того, чтобы воспользоваться им, как стратегическим пунктом против восстания.
– Господа депутаты швабского союза, – сказала вдова, осматривая их поочередно каждого и обращаясь к их чести, – я знаю вас всех четверых, знаю за людей честных. Клянетесь ли вы мне, что не имеете иных видов на наш замок, кроме того, о чем говорит фохт Вайблингенский.
Депутаты опустили головы и с минуту молчали.
– Баронесса, – начал фохт, – щадя вас за ваши добродетели и за ваш благородный характер, мы хотели как можно долее скрыть от вас грустную истину;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87