Итак, как мы уже сказали, Маргарита была воспитана среди таких же попечений и с такой же любовью, как будто бы она была родной дочерью Матильды. Нежный и ласковый ребенок стал слишком дорог своей приемной матери, тем более что Флориан, обязанный учиться фехтованию, верховой езде и другими телесным упражнениям, которые составляли немаловажную часть воспитания молодых дворян тогдашнего времени, по необходимости должен был нередко отлучаться от своей матери.
Маргарита же, напротив, была неразлучна с баронессой Гейерсберг.
Вырастая, она сделалась истинным помощником своей приемной матери в ее благодеяниях. Если баронесса, по своим многочисленным занятиям, не могла оставить замка, Маргарита, в сопровождении Марианны, посещала бедных и больных, принося им помощь и утешение; за это ее любили во всей окрестности.
Однажды вечером, возвращаясь от бедной женщины, жившей неподалеку от парка, молодые девушки увидели человека, лежащего поперек дороги, в луже крови.
Первым движением их было бежать, но сострадание одержало верх над страхом. Они приблизились к незнакомцу. Встав около него на колени, Маргарита положила руку на сердце раненого.
– Ну что? – спросила Марианна, через несколько минут молчания.
– Мне кажется, что сердце еще бьется, – отвечала Маргарита, – но биение его так слабо, что боюсь ошибиться.
Она положила голову раненого к себе на колени, а Марианна стала вытирать кровь, покрывающую лицо незнакомца.
– Святая дева! – прошептала Марианна. – Никак он сделал движение?
– Да, сердце его бьется, – вскричала в то же время Маргарита. – Слава Богу, он еще дышит! Возьми мой платок, Марианна, иди и помочи его в ручейке малого фонтана.
Племянница трактирщика побежала исполнить приказание, Маргарита осталась одна возле раненого.
Это был молодой человек лет двадцати пяти. Судя по его костюму и оружию, следовало полагать, что он принадлежал к немецкому дворянству. Смертельная бледность, покрывавшая его лицо, выказывала еще разительнее все достоинство его лица, которое, действительно, было редкой красоты. Эта красота поражала тем сильнее, что тип этот редко можно встретить между германцами.
Густые черные волосы, тонкие и шелковистые, как у женщины, брови такого же цвета, изящно правильные, тонкие усы, античный нос, прекрасно очерченный рот и большие черные бархатные глаза – таков был портрет незнакомца.
К этим естественным прелестям молодости и красоты присоединялось то исключительное положение, в котором находился незнакомец, эта близость смерти, которая висела над его головой – все это, понятно, увеличило то впечатление, которое раненый произвел на такую девушку, как Маргарита.
Когда он, полуоткрыв глаза, устремил на Маргариту Эдельсгейм свой слабый неопределенный взгляд, она почувствовала какое-то неизъяснимое волнение. Как будто какая-то дрожь охватила все существо молодой девушки.
– Где я? – прошептал он. – Что со мной случилось?
– Тише! – сказала Маргарита, делая ему знак замолчать. – Не говорите еще.
Он устремил взор свой на лицо молодой девушки. Вскоре взгляд его сделался яснее, и он начал собираться с мыслями и припоминать.
– Без сомнения, Бог послал мне одного из своих ангелов, – прошептал он нежным и слабым голосом, каждый звук которого проникал в сердце Маргариты. – Благословляю вас за ваше сострадание, благородная дама; но если у вас есть какая-нибудь жалость ко мне, то не старайтесь возвратить меня к жизни. Клянусь вам, что в моем положении смерть – лучший исход для меня.
– Не говорите так, мессир, – поспешно прервала его Маргарита. – Не оскорбляйте Бога, сомневаясь так в Его милосердии.
– Увы, – отвечал он, – если бы вы знали все несчастья, которые тяготеют надо мной, вы бы поняли, что жизнь для меня будет отныне самой тяжелой нощей.
– Зачем отчаиваться? Еще много времени у вас впереди. Может быть, Господь воздаст вам за все, что вы претерпели.
Он молча созерцал восхитительное лицо молодой девушки и глубоко вздохнул.
– Да услышит вас небо! – прошептал он.
Утомленный разговором, он снова закрыл глаза и потерял сознание.
В эту минуту возвратилась Марианна.
Ее приход заставил больного открыть глаза. Увидев ее, он затрепетал и употребил всевозможные усилия, чтобы встать, но безуспешно.
– Не бойтесь ничего, – сказала ему Маргарита, – это друг, и вы можете рассчитывать на ее скромность так же, как и на мою.
В то смутное время, обильное частыми войнами при отдаленности городов, малом числе медиков, большая часть владельцев замков обладали некоторыми познаниями во врачебном искусстве.
Молодая девушка остановила кровь, текущую из раны незнакомца; потом перевязала ее с такой ловкостью, которая обличала, что уже не раз она оказывала добрые услуги бедным людям околотка.
Окончив перевязку, Маргарита попросила свою подругу сбегать в замок, чтобы принесли носилки, необходимые для переноски раненого в Гейерсберг.
– Нет, нет! – поспешно вскричал больной, хватаясь за платье Марианны, уже готовой удалиться. – Умоляю вас, не делайте этого! Я вас благодарю от всего моего сердца за предлагаемое мне гостеприимство, но принять его не могу.
– Отчего же?
– Мне кажется, что теперь я уже настолько силен, что могу идти сам. Я добреду до какой-нибудь крестьянской хижины и попрошу там гостеприимства.
– Вам будет там неудобно. Кто будет за вами ухаживать?
Незнакомец вздохнул и отвечал жестом, который выражал: «Нет нужды!»
– Моя приемная мать добра, – возразила Маргарита.
– Я это знаю, – сказал он, – знаю, что ее чтят как святую, на двадцать миль в окружности;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87