– Я не понимаю, какие особенные дела могут замедлять ваш союз, – сказала баронесса, внимательно следя за Иеклейном, смущение которого она заметила. – Верьте мне, Иеклейн: когда счастье под руками, не выпускайте его из глаз. Вам никогда не найти такой хорошей хозяйки, жены, более преданной, как Марианна.
– О, я в этом не сомневаюсь, сударыня! – вскричал он. – Не сомневаюсь. Никто, более меня не ценит Марианну, и я часто думаю, что она заслуживает не такого сумасброда, как я.
– Действительно, многое достойно порицания в вашем поведении, – продолжала баронесса Гейерсберг строгим и вместе благосклонным тоном, который доказывал ее всегдашнее участие к семейству молодого трактирщика, – но ваши недостатки исчезнут с годами, когда вы будете благоразумнее. Примите мой совет, Иеклейн, не оставляйте так часто вашего дома, усерднее занимайтесь своими делами, не поддавайтесь тем удовольствиям, которые, ставя вас в частые сношения с людьми, выше вас по положению, возбудят в вас зависть и недовольство. Довольствуйтесь вашим настоящим положением и не смотрите выше себя.
– Ах, сударыня, – сказал Иеклейн, – это несчастный мой характер. Но зачем поставлены Богом звезды над моей головой, если мне не позволяют на них смотреть?
– Как вы думаете, может человек уйти далеко, не сломив себе шею, если постоянно будет смотреть на звезды? – сказала баронесса.
Появление слуги, объявившего, что ужин подан, избавило Иеклейна от неприятности отвечать на эти слова.
Он опустил голову и молча последовал за благородными дамами.
В то время как Маргарита со своей приемной матерью усаживалась за стол, изобильно установленный различными кушаньями, которых достаточно было, чтобы накормить тридцать человек, Иеклейн уселся за огромным камином кухни, где и провел целый вечер.
С угрюмым видом и нахмуренными бровями, он едва отвечал на все вопросы.
Темнота кухни позволяла ему, не обращая на себя внимания, не спускать глаз с Маргариты.
– Звезды небесные слишком высоко поставлены Богом, чтобы я мог достать их, – шептал он, – но есть другие звезды, на земле, которые недалеко от меня. Если мои намерения удадутся, то я возвышусь до них или, черт возьми, они снизойдут до меня. Что же касается этого старика, этого мнимого купца, который только что держал в объятиях Маргариту, то он должен мне сказать всю правду. В присутствии дам я ничего не мог сказать ему, но когда они уйдут в свои комнаты, я найду его и его товарища и волей-неволей заставлю признаться мне во всем.
В то время как баронесса Гейерсберг и ее воспитанница ужинали в большой зале, два купца удалились в небольшую комнату, которую отвела им Марианна, и которая находилась над конюшнями.
Может быть, угадывая его намерения, или по какой другой причине, заставившей приезжих неожиданно оставить гостиницу, Рорбах, войдя в комнату, к своему несчастью не нашел в ней никого.
На камине оставлен был талер – за издержки в гостинице.
Убедившись, что единственное средство для удовлетворения своего любопытства было потеряно, Иеклейн пришел в неописанную ярость, от которой досталось всему дому. Марианна легла в постель в слезах. Франц Ибелль, изобличенный, что тайком поднял талер, который Иеклейн в гневе швырнул в навоз, поплатился изрядным числом ударов, от которых он только и мог избавиться, пустив в дело всю прыткость своих ног.
Иеклейн, действительно, был ужасен в гневе. Не раз случалось, что при расправе провинившийся перед ним оставался замертво на месте.
Баронесса Гейерсберг со своей воспитанницей на другой день с восходом солнца уехали из гостиницы.
Иеклейн следовал за ними издали верхом.
Когда они приблизились к своему замку, он повернул поводья и вернулся назад.
Но вместо того, чтобы возвратиться в свою гостиницу, он направился к обширному болоту, расстилавшемуся в нескольких милях от Гейльброна, близ дороги, ведущей в Масбах.
Среди этого-то болота, известного во всей окрестности под именем болота большого волка, жила Сара, знаменитая черная колдунья, к которой приходили спрашивать совета крестьяне за двадцать миль.

IV

Из всего дворянства Швабии и Франконии ни одна фамилия не была в таком всеобщем уважении, как фамилия Гейер фон Гейерсбергов. Если их великодушие и преданность стране, высказанные ими в продолжение всех бывших войн, и были причиной их расстроенного состояния, то честь их оставалась незапятнанной и неприкосновенной. Любимые крестьянами и мещанским сословием за свою доброту и благосклонное обращение со всеми, они пользовались большим уважением в среде всего немецкого дворянства. Мужество и честность Гейерсбергов вошла почти в пословицу.
Матильда Реверс, мать Флориана, была достойна вступить в это благородное семейство. Дальнейшее ее поведение доказало это.
Рано овдовев, со множеством тяжелых обязанностей, с блестящим именем и относительно незначительным состоянием, которому, кроме того, еще угрожал несправедливый процесс, Матильда мужественно смотрела в глаза действительности.
Она была неприхотлива от природы; расходы ее были умеренны, и только самые необходимые при занимаемом положении. Не отступая никогда от своей умеренности, она лишь тогда изменяла всегдашней своей расчетливости, когда дело касалось ее сына, или когда требовалось оказать помощь ближнему.
Появление Маргариты в замке Гейерсберг было большим событием для баронессы.
Природная доброта и воспоминания об Эдвиге ни на минуту не дали ей колебаться принять завещанное сокровище ее бедного друга, и она безупречно исполнила взятую на себя обязанность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87