– Ты сжег мой дом. Ты убил мою жену и моего сына, Филиппа.
Он задумался, словно вспоминая что-то. Отвратительная усмешка тронула его губы.
– Да, припоминаю. Ты тот дурачок, который пытался помешать мне утопить сына мельника.
Усмешка расплылась по лицу.
– А как же хвастливый Хью? Шут из шутов, учившийся у самого Норберта из Боре? – Норкросс вдруг расхохотался. – Ты? Содержатель постоялого двора! Трактирщик! Мошенник.
Я снова рванулся к нему, но острие кинжала проткнуло кожу. Еще одно движение, и я был бы мертв.
– Ты забрал мою жену. Ты бросил в огонь моего сына.
– Что ж, если я это и сделал – тем веселее, ты, червяк. – Он пожал плечами и подмигнул Эстелле. – Вижу, госпожа, вы подверглись оскорблению. Ступайте и доложите о нападении.
Она поправила одежду и проскользнула к двери.
– Обязательно доложу. Спасибо, господин, вы появились вовремя. – Эстелла исчезла за дверью. – Стража! – Теперь ее крик разносился уже по коридору. – Помогите! Стража!
Норкросс повернулся ко мне. Он чувствовал себя победителем.
– Что скажешь, шут? Похоже, последним все-таки буду смеяться я.

Глава 53

Связанного по рукам и ногам, меня бросили в темную, пустую камеру на первом этаже замка.
Я знал – участь моя решена. Эстелла выступит в роли оскорбленной женщины. В той самой, которую она так успешно сыграла вечером. Норкросс предстанет в облике героя, вставшего на защиту чести благородной дамы от посягательств презренного шута. Кто поверит простолюдину в споре с такими знатными людьми? И смех меня больше не спасет.
От нерадостных мыслей отвлек громкий скрип двери. В камеру проник луч света. Наступил день. Три дюжих стражника переступили порог, капитан схватил меня за тунику и рывком поднял на ноги.
– Ну что, морковная голова, если у тебя еще остались хорошие шутки, сейчас самое время...
Меня бесцеремонно втолкнули в большой зал. Как и в мой первый день, помещение заполняли рыцари и придворные. Запыхавшийся посланец рассказывал окружившим его о некоем почтенном рыцаре, жестоко убитом разбойниками в соседнем герцогстве.
Болдуин, уже занявший место в своем кресле на возвышении, подозвал гонца к себе.
– Так ты говоришь, что почтенный Адемар убит в своем собственном доме?
– Не просто убит, мой господин... – Посланец явно чувствовал себя неуютно, сообщая такие новости. – Прибит к стене часовни... рядом с женой. Распят...
– Распят... – Болдуин медленно поднялся. – Значит, разбойники подняли его с постели?
– Да. Они были вооружены и в боевых доспехах, а лица скрывали за забралами шлемов. Никаких отметок, никаких знаков. За исключением черного креста.
– Черного креста? – удивленно переспросил Болдуин. Я так и не смог определить, было ли его удивление искренним или поддельным. – Норкросс, тебе известно что-нибудь о такой банде?
Из толпы выступил Норкросс. На нем была длинная красная туника, а на поясе висел меч.
– Нет, мой повелитель.
– Бедняга Адемар, – пробормотал, сглатывая, Болдуин. – Скажи, посланец, какое же сокровище искали эти трусы?
– Не знаю. – Посланец покачал головой. – Адемар лишь недавно вернулся из Святой земли, где был ранен. Говорили, что он привез с собой ценные трофеи. Я слышал, говорили о прахе самого святого Матфея.
– Прах святого Матфея, – снова повторил Болдуин. – Такая реликвия стоит целого королевства.
– Но есть еще более ценная, – заметил Норкросс.
Глаза Болдуина вспыхнули.
– Копье Лонгина! То самое, на котором осталась кровь Спасителя.
Таинственные всадники... поджоги... убийства... Я не сомневался, что за всеми этими преступлениями стоит Норкросс. И я был готов перерезать ему горло.
– Господин, – продолжал Норкросс, – Адемар уже в могиле, а у нас есть еще одно дело.
– Ах да, дело нашего шута. – Болдуин жестом отпустил посланца и, откинувшись на спинку, поманил меня пальцем. – Мне сообщили, шут, что ты позволяешь себе непозволительное. За короткое время ты успел оскорбить множество людей и нажить немало врагов.
Я посмотрел на Норкросса.
– Это мне нанесено величайшее оскорбление.
– Тебе? Как так? – усмехнулся герцог. – Может, жена Бримона не угодила?
Он взял из чаши горсть орехов и начал неспешно жевать.
– Я до нее не дотронулся.
– Однако ж свидетели утверждают противоположное. Твои слова противоречат показаниям члена моего двора. И разумеется, показаниям оскорбленной особы. Получается, слова шута, который, как выясняется, еще и не настоящий шут...
– Этот член вашего двора убил мою жену и ребенка...
Толпа затихла.
Норкросс покачал головой.
– Шут вбил себе в голову, что я таким образом наказал его за уклонение от обязательств перед вами, когда он сбежал в крестовый поход.
– И что же, рыцарь? Было такое? – спросил Болдуин.
Норкросс пожал плечами.
– Откровенно говоря, господин, я не помню.
По залу как будто рассыпался смех. Жестокий, беспощадный.
– Рыцарь не помнит, – развел руками Болдуин. – Так ты настаиваешь на своем, шут?
– Я знаю, что это был он, мой господин. Как и в случае с тем бедным рыцарем, о котором говорили сегодня.
Схватившись за меч, Норкросс шагнул ко мне.
– Ты снова оскорбляешь меня, шут. Я разрублю тебя надвое.
– Успокойся. – Герцог поднял руку. – У тебя еще будет такая возможность. Ты выдвинул серьезное обвинение, шут. Однако же, насколько мне известно, крестовый поход продолжается, и армии Раймунда и Боэмунда уже вышли к Святому городу. А вот ты каким-то образом оказался здесь. Как же получилось, что твоя служба закончилась так рано?
На это обвинение у меня ответа не было. Я опустил голову. Болдуин криво усмехнулся.
– Ты говоришь о нанесенном тебе оскорблении, шут, однако твои собственные преступления не исчерпываются вчерашним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103