– На час или два вас, наверное, примут в гостинице „Бельмонт".
Нодэн, который распалялся все большим гневом, назвал адрес гостиницы солдату, управлявшему автомобилем, даже не спросив согласия своей подруги.
Несколько минут спустя их принял в подозрительного вида гостинице служащий, в одной рубашке, без сюртука, и, потребовав вперед несколько рублей, открыл им один из номеров.
Окна комнаты были закрыты, воздух – удушающе жаркий. Надя в изнеможении упала на постель.
– Я так хочу спать, – сказала она с гримасой измученного ребенка.
– Раздевайтесь, голубка, – предложил Нодэн и сам стал раздеваться и кое-как приводить себя в порядок перед маленьким шатающимся умывальником.
Надя беззвучно разделась, и, когда Александр обернулся к ней, она обнаженная лежала поверх простынь. Глаза ее были закрыты, а закинутая голова опиралась на согнутую руку.
Мягкие линии тела, маленькие, но совершенной формы груди, едва развитые бедра, гладкий живот, точеные ноги, свежесть и сияние молодой плоти – такая чудная картина предстала взгляду очарованного лейтенанта.
Он сел рядом и взял Надю за руку, не ощутив никакого соприкосновения. Когда Александр опустил руку, она безжизненно упала на кровать. Он наклонился и прижался губами к полуоткрытому рту молодой женщины. Надя не только не вернула ему поцелуя, но, казалось, вовсе его не почувствовала. Голова ее откачнулась, и щекой она ткнулась ему в плечо. Глаза были по-прежнему закрыты.
„Но она спит, – догадался Александр. – Она спит как сурок! Ее надо разбудить".
– Надя, – позвал он, легонько встряхнув ее. – Надя!
Она не слышала. Он удвоил усилия, заговорил громче, попытался посадить ее в постели. Гибкое тело покорно повиновалось ему, но тотчас выскользнуло из рук и вновь вернулось в горизонтальное положение.
На мгновение глаза ее приоткрылись, но взгляд был пустым.
– Я сплю, – пробормотала она едва слышно.
Она повернулась на бок, положила руку на глаза, чтобы защититься от электрического света, и снова погрузилась в сон.
Наш друг Александр был охвачен противоречивыми чувствами. Естественно, он разгневался. Вместе с тем он не мог сердиться на Надю, которая после ночного празднества, обильного ужина, поглощенных в избытке вин, длинной автомобильной прогулки предалась первой и самой естественной потребности – уснуть. И во сне она была так красива, что он одновременно испытывал острое желание овладеть ею и еще более сильное чувство снисхождения к той слабости, что лишила его возможности это осуществить. Он вспомнил, что ему говорил Иван Ильич. Ведь Александр требовал от своей подруги на вечер того, что в обстоятельствах, в которых он оказался, противоречило обычаям. Живя среди кавказцев, надо соблюдать их законы.
Александр оделся в состоянии некоторой меланхолии, не отводя взгляда от прекрасного тела Нади. Как ни тягостна была эта минута, но уверенность, что он увидит молодую женщину в более благоприятной обстановке, делала приносимую им жертву менее болезненной.
Он достал из портмоне визитную карточку и двадцатипятирублевую купюру. На карточке с большим старанием написал по-русски: „Завтра, четверг, в пять часов, гостиница „Лондонская", номер шестнадцать". И в качестве шутки приписал еще два слова: „Приятного сна". Просунул карточку и купюру в сжатый кулак Нади и вышел.
Александр лег в постель, когда было уже светло. Проспал до часу дня, поздно пообедал и растянулся на диване в своем номере с папиросой в зубах. Он ждал Надю. Но придет ли она? Обольстительная картина, увиденная им накануне, то и дело возникала перед его глазами. Он не мог не рассмеяться, вспомнив об испытанном им разочаровании. Держать в руках обнаженную очаровательную женщину и ничего не добиться! Можно ли, не будучи осмеянным, рассказать эту историю сотоварищам во Франции? Фрагменты кавказских мелодий – Александра удивило, что память смогла удержать их, – звучали в его голове. Что-то было в этом празднике – возможно, сады, музыка, пришедшая из глубин Востока, молчаливые женщины, прекрасная теплая южная ночь, – что заставляло беспрестанно вспоминать о нем, выделяя его особо из ряда подобных гулянок, в которых он участвовал у себя на родине.
В плену приятных воспоминаний наш лейтенант снова задремал.
Стук в дверь разбудил его. – Кто там? – крикнул он, вскакивая. Он сел на диване, протирая глаза. Открылась дверь, и вошла Надя. По тому, как удивился Александр ее появлению, можно было заключить, что он не особенно верил в приход Нади. Он засуетился вокруг нее и, уже зная русские привычки, велел принести самовар и пирожных.
Надя, по своему обыкновению, была спокойна. Она не делала усилий, чтобы понравиться лейтенанту, и едва улыбалась тем глупостям, которые Александр, охваченный нетерпением, выпаливал на двух языках, а когда он начал ее раздевать, оставалась такой же безучастной.
К девяти вечера Александр Нодэн, который имел достаточно оснований гордиться собой и теперь насвистывал мелодию „Тетушка победа", популярную в его полку, предложил проехаться в автомобиле перед ужином.
Надя согласилась, и молодые люди отправились на прогулку. А расстались только в два часа утра.
С того дня они стали видеться ежедневно. Надя появлялась у него, едва поднявшись, то есть ближе к полудню, и оставалась с ним до глубокой ночи, которую они, по местному обычаю, проводили в окружавших город садах. Она всегда сохраняла ровное настроение, никогда не сердилась, не повышала голоса, не искала предлога для ссоры, была молчалива и почти не проявляла инициативы. Зато наш лейтенант был охвачен таким пылом и восторгом, что расходовал свои силы, не заботясь о любовнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11