Ей давно уже не было так хорошо. Кто-то сжимал ее в объятиях – крепких и нежных одновременно. Эти руки обещали ей надежную защиту. Чьи-то теплые губы заскользили по ее шее возле уха, потом спустились по щеке к уголку рта, оставив там сладкий поцелуй.
О господи, хорошо-то как. Она потерлась о пахнущую одеколоном и кремом для бритья щеку, на которой уже успела слегка проступить щетина. Ее губы отыскали мужественный рот и прильнули к нему.
Однако он почему-то напрягся и отстранился от нее. Неужели он снова покинет ее? «Нет!» – прозвучало в ее сознании. Она обвила руками его шею. Ей так хотелось прижаться к этому большому мускулистому телу. Его сила внушала уверенность, рядом с ним было спокойнее. «Ну прикоснись же ко мне, поцелуй меня!» – хотелось взмолиться ей. Однако ее язык отчего-то не повиновался мозгу.
В конце концов его губы все же вернулись к ней. Они снова заскользили по ее губам. Их шершавое прикосновение было очень необычным. Беспрестанно двигаясь, они шептали слова любви и успокоения. Застонав, Кари приоткрыла рот. Его бархатистый язык раздвинул ее губы еще шире и проник внутрь. Каждое его движение выдавало жадность.
Странно. Томас никогда еще не целовал ее так. В его поцелуях никогда не было такой жажды. От этого поцелуя горел не только рот – все ее тело. Ее груди ощутили сладкое покалывание, будто слабый ток исходил от того, кто снова крепко прижимал ее к себе. Душа ее погрузилась в теплый океан, где чувственные волны мягко накатывали на нее одна за другой. Казалось, она вот-вот взорвется от наслаждения. Или боли. Ей до боли хотелось оставаться в этих объятиях, быть любимой…
Запустив пальцы в его густые волосы, она притянула этого человека к себе и страстно ответила на его поцелуй, сомкнув горячие губы вокруг этого ненасытного языка. Но этого было мало. Хотелось большего. И она со стоном несколько раз произнесла имя того единственного, с кем ей всегда было хорошо:
– Люби меня, Томас, Томас, Томас…
Он резко отпрянул от нее, высвободившись из ее ищущих рук. Губы, только что дарившие ей невыразимую усладу, мгновенно исчезли – от них осталась только пряная влага. Она неохотно открыла глаза.
И помертвела. Вовсе не лицо любимого мужа было перед ее глазами. Перед ней было лицо Хантера Макки, внушавшее ей только одно чувство – ненависть.
Случившееся было столь ужасно, что разум отказывался верить в это. Она боялась шевельнуться. Пошевелиться означало бы для нее убедиться, что картина перед ее глазами – не сон. Но это не могло быть явью. Это наверняка была галлюцинация, ночной кошмар. Она не верила своим глазам, и все же они не лгали ей. То, что она видела, происходило на самом деле.
Он встал, не в силах отвести взгляда от ее расстегнутой блузки. Его виноватый вид достаточно красноречиво говорил о том, что тут произошло, тюка она была в бессознательном состоянии.
– Я расстегнул… это, чтобы вам было легче дышать, – с трудом откашлявшись, проговорил Макки.
Оглядев себя, Кари беспомощно пискнула и подняла на него разъяренный взгляд. Дыхание, только что бывшее таким ровным и легким, внезапно стало прерывистым. Поправив прическу и прошептав ругательство, она отвернулась, чтобы не видеть эту мерзкую рожу.
Кари опустила ноги с дивана на пол, но встать не смогла. Голова ее все еще кружилась.
– Вы… вы… – У нее не было слов, чтобы сказать, что она в эту минуту думает о нем. Непослушными пальцами она пыталась застегнуть перламутровые пуговки на груди.
Хантер Макки опять виновато заглянул ей в лицо.
– Послушайте, Кари, я очень сожалею. Обо всем, что случилось. В зале суда вы упали в обморок, и я принес вас сюда. Я… Вы… – Он беспомощно пожал плечами.
Кари снова попыталась встать, но ноги под ней подкосились. Макки попытался было поддержать ее, однако она испуганно отстранилась от него, как от прокаженного.
– Не прикасайтесь ко мне, – грозно зашипела она. – Попробуйте только прикоснуться ко мне хоть еще один раз, и я…
– Умоляю вас, Кари, не надо. Понимаю, вы только что приняли меня за кого-то другого. Что я воспользовался ситуацией…
– И воспользовались на славу. На всю катушку воспользовались. Вы и тут своего не упустили, черт вас возьми! – Ее грудь бурно вздымалась от гнева. – Послушайте, вам еще не надоело измываться надо мной? Ведь вы…
Внезапно дверь открылась, и в комнату ввалился Пинки, похожий одновременно на ангела мщения и пьяного забулдыгу из дешевой комедии. Его желтые волосы, стоявшие дыбом, образовывали над розовой головой нечто вроде светящегося нимба.
– Слава богу, Кари, ты здесь! – заголосил он с порога. – А я уж думал, не найду тебя.
– Закройте дверь, – с неожиданным хладнокровием велел ему Хантер. – Кто-нибудь еще знает, что мы здесь?
– Нет. Там такое творится – чертям тошно. К вашему сведению: защита отказалась от допроса Кари. Чтобы вы, господин окружной прокурор, выглядели последним сукиным сыном. Так что примите мои поздравления, – добавил Пинки с нескрываемым удовлетворением. – Судья объявил перерыв. Как ты, крошка моя? – обеспокоенно склонился толстяк над Кари, вглядываясь в ее лицо. Его пухленькие ручки ощупывали ее ладони и плечи, словно желая убедиться, что она не ранена.
– Пожалуйста, Пинки, уведи меня отсюда. – Она бессильно прильнула к нему, и он помог ей подняться на ноги.
– Он что, ваш друг? – осведомился Хантер.
Однако Кари лишь смерила его презрительным взглядом и подняла с пола свой жакет.
Тогда прокурор обратился к Пинки:
– Мисс Стюарт плохо себя чувствует.
Глаза толстяка забегали. Он обеспокоенно смотрел то на Кари, то на Хантера Макки. Острое чутье подсказывало ему, что дело тут нечисто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84