— Кавано развернул коляску и направился к двери. Доехав до порога, он обернулся через плечо:
— Кстати, я все-таки заглянул под простыню.
Она хмуро посмотрела на него.
— Ты блефуешь, Кавано.
— Да что ты говоришь? Мне очень понравилась та маленькая родинка, что внизу на бедре, — нараспев проговорил он.
И прежде чем Лила сумела подобрать слова для ответа, Адам уже выехал в коридор. Она отбросила в сторону простыню и пулей пролетела через комнату. Лила шумно закрыла дверь ванной и закрылась на задвижку, делая все так, чтобы Адам ее услышал. Потом она вошла в душевую кабину и открыла воду.
Адам просто издевается над ней после вчерашнего вечера. Он считает ее жеманной и не принимает ее отказ всерьез. Вполне возможно, что накануне они дали выход своим страстям, но вряд ли это принесло Адаму пользу как пациенту. Прежде всего он должен захотеть ходить, а не заниматься любовью. Он должен видеть в ней свою помощницу, а не любовницу. Придется принять отчаянные меры.
Когда часом позже Лила вошла к нему в комнату, Адам бросал баскетбольный мяч в корзину, которую Пит прикрепил к стене.
— Тридцать семь раз попал, три раза промазал, — с гордостью доложил он.
Лила подошла к нему — воплощение суровости — и отобрала у него мяч.
— На сегодня игр достаточно. Ты можешь этим заниматься в свое свободное время. Следующие полтора часа ты будешь тренироваться под моим наблюдением. — Она сделала несколько шагов к стереосистеме и выключила музыку. Голос Уитни Хьюстон замолк на высокой ноте.
— Что с тобой случилось? — удивился Адам. — У тебя критические дни? Лила резко развернулась к нему:
— А вот это вас абсолютно не касается, мистер Кавано.
— Может быть, твое плохое настроение — это следствие сексуальной неудовлетворенности?
— Считай, что этого я просто не слышала.
— У тебя ничего не выйдет. Точно так же ты не сможешь сбросить со счетов вчерашний вечер. Где гирлянда, которую я тебе подарил?
— Я храню ее в холодильнике в моей комнате.
— А почему она не на твоей шее?
— Будь благоразумным. Я же не могу в ней работать.
— Так когда же ты ее наденешь?
— Не знаю.
— Может быть, сегодня за ужином? Настало время все расставить по своим местам.
— Послушай, Адам, мне стало ясно, что в последние дни мы слишком много времени проводим вместе. Методист по лечебной физкультуре может быть надсмотрщиком или доверенным лицом, но никогда не… не…
— Любовницей, — закончил за нее Адам.
— Я не это хотела сказать.
— Неужели?
Усилием воли Лила удержала себя в руках.
— Мы не можем быть с тобой добрыми приятелями, Адам.
— Я никогда не одаривал приятелей французским поцелуем.
— И мы не влюбленные.
— Верно. Эту стадию мы миновали. На самом деле у нас как раз в разгаре любовная прелюдия. Мы уже готовы к кое-чему более серьезному.
От его провокационных речей у Лилы по телу прошла мелкая дрожь, тонкие волоски на шее поднялись. Стараясь не обращать на это внимания, она откашлялась и упрямо проговорила:
— Если так будет продолжаться, я потеряю весь авторитет в твоих глазах. Я в последний раз прошу тебя прекратить эти подростковые заигрывания. С сегодняшнего дня все пойдет по-другому. И тебе придется по-настоящему нелегко.
Лила говорила, а лицо Адама становилось все мрачнее и мрачнее. Девушка и сама едва сдерживалась, а вспышка Адама казалась неминуемой. К тому времени, как она закончила, его кулаки беззвучно молотили мягкие подлокотники кресла.
— Хуже, чем было? Что же может быть хуже? Ты и так час за часом издевалась надо мной, заставляя делать то, что я сделать не могу.
— Никто не говорил, что все дается без труда.
— Ладно, согласен! — крикнул Адам. — Кто говорит, что я не тружусь?
— Хватит причитать. Давай начнем, — не допускающим возражении тоном приказала Лила.
Утреннее занятие оказалось полной катастрофой. Лила предложила Адаму новые упражнения, чтобы возвратить мышцам утраченный тонус. Он выполнял все кое-как, а когда Лила отчитала его за лень, он перестарался, и ногу свела судорога. Поэтому девушке пришлось массировать ему ногу, пока Адам ругал ее на чем свет стоит и стонал от боли. Тогда она велела ему укладываться в кровать и отдыхать, откатив коляску так далеко, чтобы Кавано не смог до нее дотянуться. Тогда на нее обрушилась еще одна лавина сочных эпитетов.
Последнее время Лила не уходила из комнаты Адама в перерыве между занятиями. Они смотрели телевикторины и «мыльные оперы» по телевизору, слушали музыку, играли в настольные игры и в карты или просто разговаривали. На этот раз Лила ушла и не возвращалась до вечерних занятий.
Они прошли еще хуже, чем утренние. Лилу начало трясти, как только она вошла в комнату и услышала злобный рык с кровати:
— Не смей больше никогда так далеко откатывать коляску.
А когда Адам отказался сгибать колени со словами: «Я не хочу больше этого делать», Лила взорвалась.
— Отлично! — Она убрала руку. Нога тяжело упала на кровать. — Раз ты сегодня в таком настроении, я, пожалуй, возьму выходной, о котором ты говорил утром. Ты напомнил мне, что с момента моего появления здесь я ни разу еще не отдыхала.
Спустя час она вышла из своей комнаты, распространяя аромат духов. Лила надела красное хлопковое платье без бретелек, обнажавшее загорелые плечи и ложбинку между грудями, а юбка с запахом раскрывалась при каждом шаге, открывая взгляду красивые ноги в изящных босоножках на высоченных каблуках. Она зачесала волосы на одну сторону и закрепила яркой заколкой. Гирлянда из цветов украшала ее шею.
Когда Лила вошла на кухню, мужчины уставились на нее в изумлении.
— Не жди меня, Пит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51