И хотя он не признавался себе в этом, но ее посещения были единственным светом в безнадежном мраке больничных дней, где не было ни рассветов, ни закатов. Время измерялось не положением солнца на небе, а сменой медсестер и уборщиц. В больнице можно провести месяцы и не знать, что за ее стенами давно уже сменилось время года.
Возможно, этого он уже не дождется. Но хотя бы увидеть еще один закат с веранды Бель-Тэр. Господи, и он помнит свой первый закат в Бель-Тэр так ясно, словно это было вчера.
Он работал тогда лесорубом у старика Лорента, самого скупого сукина сына на свете. Мэйси Лорент прикатила однажды на вырубку в сияющем алом автомобиле с откидным верхом – поистине запретный плод. С белокурыми волосами, в бананово-желтом платье, она казалась ему созревшим плодом, готовым упасть с ветки. Однако сад, в котором росло это чудо, был огражден колючей проволокой.
Коттон до сих пор уверен, что сама судьба проколола шину алого автомобиля через несколько дней после этого. Он шел на работу из пансиона, в котором жил и который принадлежал компании «Лорент Логинг». Он заметил Мэйси на дороге у автомобиля. На ней был купальный костюм. Ее ноги могли с успехом соперничать с ногами Бетти Грэбл, чьим страстным поклонником он в то время был. Он предложил ей заменить колесо, хотя знал, что сильно пострадает в зарплате за опоздание на работу. Игра стоила свеч. Он чувствовал, что делает крупный взнос в основу своего будущего преуспевания.
И действительно, его вложение окупилось с лихвой. Мэйси не смогла остаться равнодушной к его крупному загорелому телу и светлым, почти белым волосам. Она предложила за работу доллар, но он отказался. Тогда она пригласила его в гости на персиковое мороженое в тот же вечер. Это предложение он принял.
– В любое время после ужина! – крикнула она на прощание и, махнув рукой, умчалась.
Ужин в пансионе был в шесть часов. Он не предполагал, что в богатых домах не принято ужинать раньше половины восьмого, поэтому явился слишком рано. Толстая негритянка неопределенного возраста сурово отправила его ждать мисс Мэйси на веранду. Она поставила перед ним стакан лимонада, дабы он утолил жажду, накопившуюся во время долгого пути из города пешком, да еще по пыльной дороге.
Потягивая прохладный лимонад из высокого стакана, он наблюдал свой первый закат в Бель-Тэр. Краски поразили его. Ему было жаль, что с ним нет Моники. Но она осталась в Новом Орлеане, ждать, когда он заберет ее.
Потом на веранду вышла Мэйси и произнесла его имя тягучим, как мед, и нежным, как пух, голосом. Он тут же позабыл о Монике Будро. Моника, живая и страстная, была алой розой. Мэйси же, невесомая и покорная, была белой орхидеей.
Даже кожа ее казалась прозрачной. При одном взгляде на нее его охватывало желание защищать и владеть. Она была такой хрупкой, такой нереальной, казалось, она проходит сквозь воздух, словно видение, не задевая его. Она подошла к плетеному стулу со спинкой в виде раскрытого веера и жестом пригласила сесть рядом с ней.
Когда он впервые поцеловал ее, а это случилось через неделю, он сказал, что она пахнет жимолостью. Ее смех прозвенел в ответ, как крошечный колокольчик. Она обозвала его липовым поэтом.
Первый раз, когда он дотронулся до ее острых грудок, она сказала, что упадет в обморок, если он не перестанет. А если увидит папочка, то он заставит их пожениться.
Коттон сказал, что это его вполне устраивает.
Весть об их помолвке потрясла город. Чтобы успокоить свою изящную, как фарфор, и упрямую, как мул, дочку, Лоренты согласились на ее свадьбу с Коттоном Крэндолом. Для соблюдения приличий ему придумали породистую родню, которая включала виргинских Крэндолов. История фиктивной семьи Крэндолов изобиловала катаклизмами. Бедный Коттон оказался единственным наследником выродившейся ветви.
Его совершенно не интересовало, что именно Лоренты рассказывали о нем своим чванливым друзьям. Он целиком отдался любви – к Мэйси и Бель-Тэр.
Легко, словно отлично смазанный поршень, Коттон вошел в дела компании. Когда правление восстало против его нововведений, он упразднил правление. Лесорубам он обещал, что прежде всего будет блюсти их интересы. Они не очень-то поверили сначала, но вскоре убедились, что Коттон Крэндол – человек слова.
Однако навести свои порядки в доме Коттону так и не удалось. Он скоро выяснил, что его прекрасная леди привыкла к полной бездеятельности и изнеженности. Для человека, для которого труд был необходимостью, единственным средством выживания, ее лень была непереносима.
Озадачивало его также глубокое отвращение Мэйси к сексу. В этом отношении она так же отличалась от Моники, как день от ночи. Правда, Моника была уже не девственницей, когда он встретил ее в убогом ночном клубе во Французском квартале в последние дни войны. В жизни он не встречал такой щедрой в любви женщины. Она любила неистово и верно. С той ночи ее постель ждала только его.
Они поселились вместе в захудалых меблирашках и все ночи проводили вместе, пока он не уехал на поиски работы. Это случилось через три года. Вопрос о женитьбе никогда не обсуждался между ними. Казалось, ей для счастья не было в этом никакой необходимости.
Коттон чувствовал, что у судьбы есть для него в запасе кое-что получше. И вот наконец он нашел обещанное в Лорентском округе. К несчастью, Мэйси не преувеличивала, когда сказала, что от его ласки она может упасть в обморок. Она действительно почти лишилась чувств в их первую ночь, когда он после нескольких часов уговоров и обниманий силой осуществил свои права.
Пока она плакала, он с раскаянием обещал, что худшее уже позади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109