Собственно, Эдди не говорил ей напрямую, что это его останавливает, но она просто не могла найти иного объяснения его сдержанности в ответ на откровенно призывные взгляды, которые она на него бросала.
Когда она согласилась поработать в штабе предвыборной кампании, все семейство прямо-таки пришло в восторг. Дед чуть не задушил ее в объятиях. Бабуля засияла своей пошлой «дамской» улыбочкой, которую Фэнси ненавидела всей душой, и заявила мягким, невыразительным голосом: «Вот и чудесно, моя милая». Отец, запинаясь от удивления, тоже пробормотал что-то одобрительное. А мамуля вдруг протрезвела настолько, что смогла даже выговорить длинную тираду насчет того, как она рада, что дочь займется для разнообразия чем-то полезным.
В душе Фэнси надеялась, что и Эдди будет рад ее решению, но он отреагировал весьма сдержанно. Он только сказал: «Мы будем рады любой помощи. Кстати сказать, ты печатать умеешь?»
Я умею трахаться, хотела она крикнуть. Но промолчала, дабы не доводить бабушку с дедушкой до сердечного приступа, а также потому, что, по ее мнению, Эдди наверняка знал, что она хочет ему сказать, и она твердо решила не доставлять ему удовольствия своим замешательством.
Поэтому она с должным почтением взглянула на него и ответила: «Чем бы я ни занималась, Эдди, я делаю это с душой».
Взметая пыль, сногсшибательный «мустанг»-кабриолет подрулил к дому, и Фэнси заглушила мотор. Она надеялась, что ей удастся потихоньку пробраться в крыло дома, занимаемое ею и ее родителями, но на этот раз ей не повезло. Не успела она притворить за собой дверь, как из гостиной раздался голос деда:
– Кто там?
– Это я, дед.
Он вышел в переднюю.
– Привет, малышка. – Он нагнулся и поцеловал ее в щеку.
Фэнси знала, что на самом деле он просто проверяет, не пахнет ли от нее спиртным. Она была к этому готова и по дороге изжевала три ментоловые пастилки, чтобы отбить запах дешевого вина и наркотика.
Удовлетворившись, он отпустил ее.
– Где ты сегодня была?
– В кино, – ответила она как ни в чем не бывало. – Как тетя Кэрол? Операция прошла успешно?
– Доктор сказал, отлично. Но первые несколько дней результатов не увидишь.
– Господи, вот ужас, случится же такое – и с лицом, да? – Фэнси изобразила на своей хорошенькой мордашке подобающее случаю огорчение. Когда было надо, она умела ангельски хлопать длинными ресницами. – Надеюсь, все кончится благополучно.
– Я в этом уверен.
По его нежной улыбке она поняла, что дед тронут ее «обеспокоенностью».
– Ну ладно, что-то я устала. Фильм был такой нудный, я чуть не заснула. Спокойной ночи, дед. – Она поднялась на цыпочки и поцеловала его, мысленно съежившись. Если бы он знал, что делали ее губы час назад, он отстегал бы ее кнутом.
Пройдя через холл, она повернула налево. В конце коридора были широкие двустворчатые двери, за которыми находились комнаты ее и родителей. Она уже собиралась войти к себе, когда из спальни высунулся отец.
– Фэнси, это ты?
– Привет, пап, – сказала она, сладко улыбаясь.
– Привет.
Он не стал спрашивать, где она была, поскольку это его мало интересовало. Поэтому она решила сказать сама.
– Я была… у подружки, – выдержав из тактических соображений небольшую паузу и дождавшись, пока лицо отца примет страдальческое выражение, она спросила: – А где мама?
Он бросил взгляд назад.
– Спит.
Даже отсюда был слышен звучный храп. Она не просто «спала», ей нужно было проспаться.
– Ну, тогда спокойной ночи, – сказала Фэнси, входя в свою комнату.
Он еще задержал ее:
– Как дела в штабе кампании?
– Все отлично.
– Работа нравится?
– Нормально. Надо же хоть чем-то заняться.
– Ты могла бы еще поучиться в колледже.
– Пошел он в задницу.
Отец поморщился, но смолчал. Как она и ожидала.
– Спокойной ночи, Фэнси.
– Спокойной ночи, – отозвалась она дерзко и с шумом захлопнула за собой дверь.
7
– Я мог бы завтра привести к тебе Мэнди. – Тейт пристально рассматривал ее. – Отеки уже стали проходить, теперь она тебя сможет узнать.
Эйвери посмотрела на него. Хотя всякий раз при взгляде на ее лицо он ободряюще улыбался, она знала, что вид у нее еще довольно страшный. Больше не спрячешься за повязкой. Как сказал бы Айриш, от этого тянет блевать.
Тем не менее за неделю, которая прошла после операции, она ни разу не заметила, чтобы Тейт избегал смотреть ей в лицо. И она была благодарна ему. Как только она будет в состоянии держать в руках карандаш, она напишет ему об этом. Повязку с рук сняли несколько дней назад. Вид красной, лоснящейся, незажившей кожи привел се в ужас. Ногти были коротко острижены, отчего руки казались чужими и некрасивыми. Она ежедневно делала упражнения с резиновым мячиком, изо всех сил сжимая его ослабевшими пальцами, но пока у нее еще не было сил и ловкости зажать в руках карандаш. Как только это произойдет, чего только она не напишет Тейту Ратледжу.
Наконец-то ее освободили от ненавистного дыхательного аппарата. Однако, к ее разочарованию, она все равно не смогла издать ни звука. Для тележурналиста, карьера которого и без того пошатнулась, это было горьким открытием.
Правда, врачи сказали ей, что волноваться не о чем, голос со временем восстановится. Ее предупредили, что когда она начнет говорить, то сначала не сможет сама себя понять, но это нормально, учитывая, что голосовые связки получили сильный химический ожог от дыма.
Более того, у нее не было ни волос, ни зубов, а пищу ей давали только жидкую и через соломинку. В общем и целом, она все еще была развалина.
– Что ты на это скажешь? – спросил Тейт. – Есть у тебя желание повидаться с Мэнди?
Он улыбался, но Эйвери видела, что это неискренне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22