Игнорируя ее слабые протесты, он подтолкнул Реми к кровати.
– Но, Пинки, я уже полностью готова к выходу!
– А биде на что?
Он опрокинул ее на подушки и опустился рядом.
Пинки всегда был готов заниматься сексом, но после успешно проведенного процесса его потенция невероятно возрастала. Сегодня вечером он превзошел сам себя. Через пару минут все было кончено. Реми оставалась в туфлях и чулках, но прическа и макияж сильно пострадали от столь яростной любовной атаки. Пинки скатился с нее, допил свой коктейль и встал с кровати. Беззаботно насвистывая, он направился в свою гардеробную.
Реми повернулась на бок, подперев голову рукой. Она с тоской думала о повторной процедуре одевания и приведения себя в порядок. Если бы у нее был выбор, она завалилась бы спать и не стала спускаться к гостям. Реми с утра чувствовала легкое недомогание, и оно еще не прошло. Однако меньше всего на свете она хотела, чтобы муж заметил ее вялость и слабость, которые она вот уже несколько недель от него скрывала.
Реми заставила себя встать. Она наполняла ванну водой, когда Пинки вышел из своей гардеробной – свежий, побритый, сияющий благополучием в своем черном, безупречно сидящем костюме. Он удивленно взглянул на нее.
– Я думал, ты уже готова.
Она беспомощно развела руками.
– Проще начать сначала, чем переделывать. К тому же, ты знаешь, я предпочитаю душ, терпеть не могу биде.
Он притянул ее к себе и поцеловал.
– Наверное, я продержал тебя в монастырской школе дольше, чем нужно. Ты обзавелась отвратительно ханжескими привычками.
– Ты не возражаешь, если я немного опоздаю к гостям?
Он шутливо шлепнул ее.
– Ты будешь столь восхитительна, что гости будут вознаграждены. – Уже в дверях он добавил: – Не забудь: надо надеть что-нибудь сексуальное, черное, с низким вырезом.
Реми не торопясь принимала ванну во второй раз. Снизу доносились звуки настраиваемых инструментов – это готовились к приему музыканты. Совсем скоро должны были появиться гости. До поздней ночи они будут поглощать дорогие закуски и крепкие напитки, будут танцевать, смеяться, флиртовать и говорить, говорить, говорить.
При одной мысли об этом Реми вздохнула. Интересно, хоть кто-нибудь заметит, если хозяйка дома решит остаться в своей комнате и не появится на приеме?
Пинки уж точно заметит.
В честь победы на очередном процессе он подарил ей роскошный кулон, который пополнит ее обширную и весьма дорогую коллекцию драгоценностей. Пинки был бы очень обижен, если бы узнал, до какой степени Реми не хочется присутствовать на его празднике и как мало удовольствия ей доставил его подарок. Но как она могла искренне радоваться его щедрости, если эти ценные подарки не заменяли того, в чем муж ей отказывал.
Повернув голову, она посмотрела на туалетный столик, где стояла черная бархатная коробочка. Голубоватое мерцание драгоценного камня не трогало Реми. Аквамарин не излучал тепла, ей не хотелось касаться его ледяных граней. Падавший на него свет не рассыпался огненными искрами, а преломлялся холодноватым свечением. Камень олицетворял собой морозную колючую зиму; он не наполнял свою обладательницу счастливой радостью, напротив – заставлял острее ощутить пустоту и одиночество.
Жена Пинки Дюваля беззвучно заплакала.

Глава 3

Из появления Реми Пинки устроил настоящее шоу. Властно взяв ее под руку, он во всеуслышание объявил, что, поскольку его жена присоединилась к гостям, вечер можно считать официально открытым. Он вел Реми через толпу, знакомил с теми, кого она не знала, в том числе с ослепленными роскошью присяжными, заседавшими по делу Бардо.
Многие из гостей имели дурную репутацию, их имена связывали с шумными скандалами или с преступлениями, или и с тем и с другим вместе. Некоторые, по слухам, являлись членами Городской комиссии по борьбе с преступностью, но, поскольку принадлежность к этому строго элитарному органу была засекречена, трудно было утверждать что-либо с уверенностью. Финансовые средства комиссии превосходили даже ее неограниченные властные полномочия.
В этом зале можно было встретить политиков, пользовавшихся широкой поддержкой избирателей; выскочки-нувориши стояли рядом с представителями старинных, уважаемых финансовых семейных корпораций. Кое-кто из гостей был связан с организованной преступностью. Здесь находились друзья Пинки, коллеги и бывшие клиенты. Все они пришли отдать ему дань уважения и восхищения.
Реми терпела лизоблюдство всех этих гостей по той же самой причине, по которой они лебезили перед ней, – из желания сохранить благосклонность Пинки Дюваля. Все преувеличенно восхищались новым кулоном и, к некоторому смущению Реми, скромным крестиком. Ей совсем не нравилось находиться в центре внимания, и она терпеть не могла, когда ее разглядывали эти наглые мужчины и их наглые жены, в чьих глазах читались плохо скрываемые зависть и неприязнь.
Пинки, явно не сомневающийся в их искренности, демонстрировал жену, словно живой экспонат.
Реми видела фальшивые улыбки, чувствовала на себе оценивающие взгляды. Эти люди, казалось, выискивали в ней какой-то скрытый дефект и спрашивали себя: кто бы мог подумать, что столь неравный брак продержится так долго?
В конце концов разговор вернулся к сегодняшнему процессу, и у Реми спросили, что она думает по поводу вердикта присяжных.
– Пинки выкладывается на сто процентов на каждом процессе, – ответила она. – Меня ничуть не удивляет, что его клиента оправдали.
– Но вы должны признать, моя дорогая, что исход дела был предрешен заранее.
Эта снисходительная реплика принадлежала матроне с ослепительными бриллиантами на дряблой шее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118