«Декабристы», – с уважением и любовью стали говорить в кругах революционно настроенной интеллигенции, а потом и в народе.
Матвей Иванович Муравьев-Апостол был одним из видных деятелей тайных обществ. Судьба его, пожалуй, типична для многих декабристов. Восемнадцатилетним юношей пошел он, как и большинство молодых дворян того времени, на военную службу. Это было незадолго до Отечественной войны 1812 года. Юный офицер сражался за родину против ворвавшегося в нее врага. Он видел всю меру народных бедствий, величие народного гнева. Потом участвовал в заграничных походах русской армии, завершившихся, как известно, в Париже.
Впоследствии, когда, допрашивая «своих друзей четырнадцатого», царские чиновники стремились показать, что революционных идей эти русские дворяне «нахватались» во Франции, декабристы не раз говорили, что не за границей, а у себя на родине во время Отечественной войны увидели они впервые ясно то, что толкнуло их на борьбу против существующего строя, – бесправие народа, разнузданное господство кучки дворян, палочную муштру. «Мы были дети двенадцатого года», – писал впоследствии и сам Матвей Муравьев-Апостол.
И вот Матвей Иванович Муравьев-Апостол – член тайных обществ: «Союза спасения», «Союза благоденствия», «Южного общества». Одно время он был представителем «Южного общества» в Петербурге и вел там переговоры об объединении с «Северным обществом». Он достиг чина подполковника и был уже в отставке, когда вспыхнуло восстание. И тут он не остался в стороне: принял участие в восстании Черниговского полка, которым руководил его младший брат, Сергей Иванович Муравьев-Апостол. Известно, что Черниговский полк был разгромлен правительственными войсками у села Ковалевки. Раненый Сергей Муравьев-Апостол был взят на поле боя с оружием в руках. Впоследствии царь приказал повесить его вместе с четырьмя другими «главными, – как он говорил, – преступниками» – Рылеевым, Пестелем, Бестужевым-Рюминым и Каховским.
А старший брат, Матвей, был приговорен к каторге, и потом – к поселению в отдаленных местах Сибири. Ссылку он отбывал в Ялуторовске, куда в разное время попали и другие декабристы. Ссыльные не падали духом. В Ялуторовске они открыли две школы – для мальчиков и, что тогда было почти дерзостью, для девочек. Лечили крестьян и горожан, оказывали им всевозможную помощь.
О многих из них упоминает Матвей Иванович Муравьев-Апостол в том письме, что найдено в бутылке:
«Государственные преступники, живущие в Ялуторовске в 1849.
Кроме Муравьева Апостол.
Иван Дмитриевич Якушкин.
Иван Иванович Пущин.
Николай Васильевич Басаргин.
Василий Карлович Тизенгаузен.
Евгений Петрович Князь Оболенский.
Андрей Васильевич Ентальцев наш товарищ скончался здесь в Ялуторовске в субботу, 11 часов до полудни 27 января 1845 году – похоронен на Ялуторовском кладбище 30 января Протоиереем Стефаном Яковлевичем Знаменским.
В Ялуторовске скончался еще другой наш товарищ Василий Иванович Вроницкий в 1830.
Якушкин и я мы приехали в Ялуторовск в 1836 году.
Пущин и Оболенский в 1844 году.
Басаргин в 1847.
Тизенгаузен в 1829 году.
Ентальцев в 1830 году».
Ссыльный декабрист сообщает точные сведения о том, кто и с какого времени отбывает ссылку в Ялуторовске. Он выделяет данные о каждом из ссыльных в отдельную строку, как бы подчеркивая этим важность, которую придает своему сообщению. Видно, что он ясно представлял себе, как понадобятся эти сведения будущим историкам, которые непременно заинтересуются судьбой «государственных преступников» – декабристов и, по всей вероятности, найдут в официальных бумагах лишь данные для их очернения. И помогал историкам, чем мог.
И еще одно. Ентальцев умер, как мы видим, за четыре года до того, как написано письмо, но Муравьев-Апостол рассказывает о его смерти и похоронах так, как будто это случилось совсем недавно. Конечно, смерть товарища, замученного царскими палачами, вдали от родины и родных, должна была тяжело подействовать и на всех остальных ялуторовских ссыльных. Наверное, каждый думал при этом и о себе – не ожидает ли и его в скором времени та же участь. Но и в этих условиях революционеры прежде всего думали о народе, о его будущем. И эта вера в светлое будущее поддерживала их.
Неудача восстания и устроенное царем судилище не сломили Матвея Ивановича Муравьева-Апостола. Он твердо верил в другой, высший суд – в суд потомков, в суд истории.
Пожилой уже, больной человек, переживший опасности войны, пафос революционного восстания, ужасы царской каторги и ссылки, написал письмо в грядущее. Он говорил кратко о судьбе своих товарищей и посылал привет будущим исследователям.
«Для пользы и удовольствия будущих Археологов, которым желаю всего наилучшего в Мире, кладу эту записку.
18 Августа 1849 года».
Таковы последние строки письма Муравьева-Апостола.
У него не было сомнений в светлом будущем родины. Он видел мысленным взором то время, когда «оковы тяжкие падут», и понимал, что в этой свободной будущей жизни немалую роль сыграют ученые, в том числе и историки.
Привет от декабриста дошел до нас более чем через сто лет.
В доме, где жил ссыльный М. И. Муравьев-Апостол и где он спрятал свое письмо, теперь Краеведческий музей памяти декабристов.

Ни одна из историй, которые вы прочли в этой книге, не выдумана.
Но разве не бывает правда подчас удивительнее вымысла?




1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71