– Вельми разумно все сладили, – одобрил Хотет. – Сразу видать, что родитель твой бывалый воин. А где же письмо его?
– Вот, княже, – промолвил Арсений, доставая из-за пазухи сложенный вчетверо лист.
– Ну, читай в голос, а я послушаю.
– Коли велишь прочесть, прочту, – просто и без смущения сказал Арсений, – только тоска тебя одолеет, покуда я кончу: в русской грамоте я не горазд.
– Да и я не очень, – улыбнулся Хотет, которому гость все больше нравился. – Ну, ежели так, погоди… – Он хлопнул несколько раз в ладоши и приказал появившемуся слуге позвать княжича Михаила.
Последний не замедлил явиться. Иван Мстиславич познакомил молодых людей, после чего княжич вслух прочел письмо Карач-мурзы. Выслушав его и задав Арсению несколько дополнительных вопросов, Хотет подумал немного и сказал:
– Я бы и рад вам помочь, ибо разумею, что для моей земли вы первый от Орды заслон. Да помочь-то, почитай, нечем. Своей дружины я не держу – великий князь Витовт Кейстутьевич ныне того не позволяет. Оружие, правда, кое-какое храню в подвалах, так ведь оно нам самим потребно: ежели придут сюда татары, надобно его раздать людям, чтобы обороняли город.
– Ну, Карачев от рубежей далеко, – заметил Михаил. – Не дойти сюда татарам, особливо если на Неручи им хороший отпор будет.
– Может, и так, да все надо оберегаться, – промолвил Хотет. – Ну, так и быть, мечей дам вам дюжины две либо три, да столько же копий. Авось, сайдаков Сайдак или саадак – лучный комплект, включавший лук с чехлом и колчан со стрелами.

лишних с десяток найдется. А пищалей у меня у самого токмо две, их отдать никак не могу.
– Батюшка, – снова вставил княжич, – а те шесть, что князь Витовт, проезжаючи с войны, тут оставил. Может, ты запамятовал.
– Так ведь то не наши, – сказал Иван Мстиславич, с неудовольствием глянув на сына. Он хорошо помнил про эти пищали, но был скуповат и отдавать их ему не хотелось. – Витовт Кейстутьевич велел их тут поберечь, чтобы не тащить с собою в Вильну, где они ему вовсе без надобности. Но в случае какой войны он их, вестимо, обратно стребует.
– Тогда и отдадим, долго ли привезти с Неручи? А покуда, чем тут им ржаветь, пусть бы для пользы послужили.
– Ну, а если их татары отымут? Что я тогда Витовту скажу?
– А что он скажет, коли узнает, что мы, пожалевши пищалей, татар в его землю пустили?
– Эк ты скор на язык, Михайло! Тебе, вестимо, ништо, а мне потом ответ держать… Ну ладно, коли уж нашелся у тебя такой ходатай, бери две пищали, – добавил он, обращаясь к просиявшему Арсению. – Только гляди: берегите их крепко!
– Спаси тебя Христос, княже! ¦– поклонился Арсений. – А за пищали не опасайся. Я скорее голову положу, нежели их врагу отдам, и отец мой тоже. Дозволишь ноне же взять оружие? У меня подводы с собой, сейчас велю запрячь.
– Ну уж и сейчас! Скоро полдник, потрапезуешь с нами, а там за дело. С оружием тебе, Михайло, поручаю: дашь ему все, что я сказал. А пока веди гостя к себе, чай, у вас, у молодых, всегда сыщется, на чем поточить лясы.
– Спасибо, княжич! – сжимая руку Михаила, с чувством сказал Арсений, когда они вышли из горницы князя. – Кабы не ты, не видать бы нам пищалей и иного оружия. И, коли что снадобится, знай: отныне я тебе друг навеки!
– За ничто благодаришь, – ответил Михаил. – Разумею ведь я, что пищали для вас – это многих животов спасение, а тут они все одно без надобности. Я тебе три дам, а не две. А дружбу твою принимаю с радостью, и сам тебе буду другом.

ГЛАВА IX

«И тако спасен бысть князь Мстислав небесным покровителем своим, святым Архангелом Михаилом».
Из архива князей Карачевских.

Арсений еще не любил – до сих пор он чуждался женщин. Но едва войдя с Михаилом в трапезную, он увидел здесь княжну Софью, ему показалось, что все окружающее внезапно ушло куда-то в небытие и в мире ничего и никого не осталось, кроме него и этой необыкновенной девушки. Он влюбился в нее с первого взгляда, со всей силой своей пылкой натуры.
В первые минуты ему даже изменило его обычное самообладание. Он не мог потом отчетливо вспомнить, как его представляли княгине и княжне, что говорилось при этом и как все очутились за столом. Только тут он несколько овладел собой и испугался: не выдал ли чем-нибудь себя? Но лица окружающих были приветливы и благодушны, если кто и обратил внимание на эту странную его растерянность, ее приписали простой застенчивости.
К счастью, за столом, кроме княжеской семьи, сидело еще несколько бояр и дворян, у них шел какой-то свой разговор, к Арсению пока никто не обращался, и это дало ему время окончательно прийти в себя. Когда князь, наконец, начал его расспрашивать о том, сколько татар осело на реке Неручи, все ли они приняли православие и как посещают церковь, он ответил на эти вопросы спокойно и вразумительно.
– А во имя какого святого поставили вы свою церковь? – спросила Юлиана Ивановна.
– Во имя архангела Михаила, княгиня, – сказал Арсений.
– То добро, – заметил Иван Мстиславич. – Должно быть, знали вы, что святой Архангел особо чтится у нас как заступник и покровитель нашей Карачевской земли?
– Знали, князь. Но мы еще больше чтим архангела Михаила потому, что он темник Божьего воинства и покровитель храбрых.
– Темник? – засмеялся Хотет. – Ты что же, мыслишь, что небесное воинство устроено на подобие татарской орды?
– Я хотел сказать – воевода, князь, да слово-то не пришло сразу на ум, – смутившись, промолвил Арсений.
Бросив взгляд на княжну, он заметил, что она, глядя на него с приязнью, весело смеется вместе со всеми. Ее лицо, теперь осветившееся, словно утренней зарей, показалось ему таким ослепительно прекрасным, что он поспешно опустил глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62