ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Почему-то он решил, что именно здесь самое безопасное место.
3
Один куст колючего боярышника стоял отдельно. Шагах в четырех от него несколько кустов так переплелись тонкими стволами и, наверное, корнями, что казались оплошной массой веток и листьев. Над самой землей отмирающая осенняя листва уже разредилась, и был виден лаз в глубину, проделанный волками или лисами. Купа кустов устроилась как раз на гривке степного водораздела, невысокого, как все неровности в этих местах, но обзор отсюда открывался широкий. К северу простиралась обширная плоскость. Там, километрах в тридцати или тридцати двух, находился разъезд железной дороги. Конечно, отсюда его не было видно, как нельзя было заметить и дымки паровозов. Разбросанные на просторе рощи-колки, обманывая глаз, сливались на горизонте в кажущуюся непрерывной линию леса. Недалеко лежало открытое, почти круглое озеро, поблескивая под косыми лучами низкого солнца. Края озера были смоляно-черные. Вода в нем была горько-соленой, и растительность останавливалась на границе насыщенной солями почвы. Алонов смотрел на тихую степь с шарами перекати-поля. Они еще не созрели и не оторвались от корней, чтобы помчаться с ветром по простору и разбросать готовые семена. И никого живого в степи не было. В этом Алонов убедился сразу, потратив на осмотр столько времени, сколько нужно, чтобы повернуть голову. На опушке рощи стояли трое с ружьями в руках. Один из них нагнулся. И Алонову нетрудно было понять, на что все смотрят. На таком расстоянии он не мог рассмотреть лица. У него было самое обычное зрение - не слишком сильное, но и не слабое, какое и должно быть у каждого обычного и здорового человека в возрасте девятнадцати, двадцати, двадцати одного года... Алонов обладал способностью, развитой постоянным общением с природой, сразу охватывать взглядом широкое пространство. И хотя все его внимание, казалось, было приковано к группке людей на опушке, он сразу же заметил еще одну фигуру. Кто-то оказался и в том месте опушки, откуда он, Алонов, только что стрелял. Итак, охота на него, на человека, продолжалась. Правда, и за зверем так охотиться Алонов не стал бы. Полагается обойти, обложить, гнать. Приемов охоты много. Наверное, и на человека можно охотиться так же. И Алонов подумал, что останься он в роще, на опушке, выжди - и он мог легко застрелить и второго из своих преследователей. При этой мысли Алонов опять почувствовал ужас и тошноту. Один из тех трех, которых Алонов заметил первыми, крикнул. Обыскивавший опушку остановился, обернулся. Кричавший махнул рукой, приглашая вернуться. Лежа, Алонов наблюдал, как все четверо сошлись вместе и о чем-то поспорили, - так ему показалось по жестам. Потом все замолчали и слушали одного - низкорослого, широкого мужчину. Можно было подумать, что он приказывает. Вот самый высокий - он был только что на опушке - и еще один, но не тот, кто приказывал, нагнулись и выпрямились, подняли что-то тяжелое. Кусты закрывали ношу. Все четверо скрылись за деревьями, ушли в глубь рощи. Оставшись один, Алонов старался, представить себе, что они собираются делать, зачем и куда унесли убитого. Они ушли. Это значит, что они не собираются искать его, во всяком случае здесь, в степи и на открытом месте. Но рощу они, конечно, осмотрят. Сейчас они заняты. Можно воспользоваться этим временем и уйти очень далеко. Алонов не ушел. Он не мог оторваться от этого места. Он не решался бежать. Несколько серых куропаток, застреленных сегодня Алоновым, лежали, связанные тонким ремешком с петлями - охотничьей удавкой, - между кустами кучкой пестрых перьев. Около кучки, на лысинке земли, что-то тускло блеснуло. Алонов поднял длинную и тонкую латунную гильзу. Таких гильз Алонов никогда не видал. Винтовочная гильза? Наверное, от короткого ружья-винтовки с тонким стволом, какие Алонов видел в руках этих людей. Конечно, Алонову с его гладкоствольным ружьем нечего было и думать состязаться на большом расстоянии с винтовками. Он нашел если не оправдание, то объяснение своему страху. Нужно помнить о винтовках... Ползком Алонов обогнул кусты, поставив между собой и рощей непроницаемую для глаз защиту. Еще несколько движений - и Алонов приподнялся Он понимал, что Дымка убита, ждал, что увидит ее мертвой, и все же был смят, уничтожен. Конечно, будь Дымка невредима, она уже давно нашла бы хозяина. Раненая подала бы голос... Алонов просто не думал о ней. Злые слезы набухали на веках и тяжелыми каплями стекали по грязным щекам Алонова. Как он любил свою охотничью собаку, первую, единственную! Вместе с ней он провел первые три года своей взрослой жизни. Взял маленького, неловкого щеночка, поил, кормил, как малого ребенка, восхищался, когда неуклюжие, широкие лапы перестали расползаться в стороны. С какой радостью оба они учились понимать друг друга! Сколько волнений и восторгов было пережито в незабываемые дни первых, "настоящих" выходов в охотничье поле, как Дымка понимала и чувствовала!.. Эх, Дымочка, Дымочка!.. Как все могло случиться? Встретить в степи незнакомого человека, без всякого повода, без всякой цели погнать его, как зверя, стрелять в него, убить его собаку... Такое могло быть где-то в книге, где-то далеко - за пределами жизни Алонова. Здесь же он был дома, у себя. В его простой жизни не было места странным и страшным событиям. Злое, дурное ограничивалось понятными нормами; поступки даже тех людей, которые вызывали антипатию Алонова, никак не могли перейти какой-то предел. Качества каждого, казалось Алонову, легко и несложно определялись отношением к порученному делу, к товарищам. Никто из тех, кого Алонов встречал, не мог поступить с ним так, как эти люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
3
Один куст колючего боярышника стоял отдельно. Шагах в четырех от него несколько кустов так переплелись тонкими стволами и, наверное, корнями, что казались оплошной массой веток и листьев. Над самой землей отмирающая осенняя листва уже разредилась, и был виден лаз в глубину, проделанный волками или лисами. Купа кустов устроилась как раз на гривке степного водораздела, невысокого, как все неровности в этих местах, но обзор отсюда открывался широкий. К северу простиралась обширная плоскость. Там, километрах в тридцати или тридцати двух, находился разъезд железной дороги. Конечно, отсюда его не было видно, как нельзя было заметить и дымки паровозов. Разбросанные на просторе рощи-колки, обманывая глаз, сливались на горизонте в кажущуюся непрерывной линию леса. Недалеко лежало открытое, почти круглое озеро, поблескивая под косыми лучами низкого солнца. Края озера были смоляно-черные. Вода в нем была горько-соленой, и растительность останавливалась на границе насыщенной солями почвы. Алонов смотрел на тихую степь с шарами перекати-поля. Они еще не созрели и не оторвались от корней, чтобы помчаться с ветром по простору и разбросать готовые семена. И никого живого в степи не было. В этом Алонов убедился сразу, потратив на осмотр столько времени, сколько нужно, чтобы повернуть голову. На опушке рощи стояли трое с ружьями в руках. Один из них нагнулся. И Алонову нетрудно было понять, на что все смотрят. На таком расстоянии он не мог рассмотреть лица. У него было самое обычное зрение - не слишком сильное, но и не слабое, какое и должно быть у каждого обычного и здорового человека в возрасте девятнадцати, двадцати, двадцати одного года... Алонов обладал способностью, развитой постоянным общением с природой, сразу охватывать взглядом широкое пространство. И хотя все его внимание, казалось, было приковано к группке людей на опушке, он сразу же заметил еще одну фигуру. Кто-то оказался и в том месте опушки, откуда он, Алонов, только что стрелял. Итак, охота на него, на человека, продолжалась. Правда, и за зверем так охотиться Алонов не стал бы. Полагается обойти, обложить, гнать. Приемов охоты много. Наверное, и на человека можно охотиться так же. И Алонов подумал, что останься он в роще, на опушке, выжди - и он мог легко застрелить и второго из своих преследователей. При этой мысли Алонов опять почувствовал ужас и тошноту. Один из тех трех, которых Алонов заметил первыми, крикнул. Обыскивавший опушку остановился, обернулся. Кричавший махнул рукой, приглашая вернуться. Лежа, Алонов наблюдал, как все четверо сошлись вместе и о чем-то поспорили, - так ему показалось по жестам. Потом все замолчали и слушали одного - низкорослого, широкого мужчину. Можно было подумать, что он приказывает. Вот самый высокий - он был только что на опушке - и еще один, но не тот, кто приказывал, нагнулись и выпрямились, подняли что-то тяжелое. Кусты закрывали ношу. Все четверо скрылись за деревьями, ушли в глубь рощи. Оставшись один, Алонов старался, представить себе, что они собираются делать, зачем и куда унесли убитого. Они ушли. Это значит, что они не собираются искать его, во всяком случае здесь, в степи и на открытом месте. Но рощу они, конечно, осмотрят. Сейчас они заняты. Можно воспользоваться этим временем и уйти очень далеко. Алонов не ушел. Он не мог оторваться от этого места. Он не решался бежать. Несколько серых куропаток, застреленных сегодня Алоновым, лежали, связанные тонким ремешком с петлями - охотничьей удавкой, - между кустами кучкой пестрых перьев. Около кучки, на лысинке земли, что-то тускло блеснуло. Алонов поднял длинную и тонкую латунную гильзу. Таких гильз Алонов никогда не видал. Винтовочная гильза? Наверное, от короткого ружья-винтовки с тонким стволом, какие Алонов видел в руках этих людей. Конечно, Алонову с его гладкоствольным ружьем нечего было и думать состязаться на большом расстоянии с винтовками. Он нашел если не оправдание, то объяснение своему страху. Нужно помнить о винтовках... Ползком Алонов обогнул кусты, поставив между собой и рощей непроницаемую для глаз защиту. Еще несколько движений - и Алонов приподнялся Он понимал, что Дымка убита, ждал, что увидит ее мертвой, и все же был смят, уничтожен. Конечно, будь Дымка невредима, она уже давно нашла бы хозяина. Раненая подала бы голос... Алонов просто не думал о ней. Злые слезы набухали на веках и тяжелыми каплями стекали по грязным щекам Алонова. Как он любил свою охотничью собаку, первую, единственную! Вместе с ней он провел первые три года своей взрослой жизни. Взял маленького, неловкого щеночка, поил, кормил, как малого ребенка, восхищался, когда неуклюжие, широкие лапы перестали расползаться в стороны. С какой радостью оба они учились понимать друг друга! Сколько волнений и восторгов было пережито в незабываемые дни первых, "настоящих" выходов в охотничье поле, как Дымка понимала и чувствовала!.. Эх, Дымочка, Дымочка!.. Как все могло случиться? Встретить в степи незнакомого человека, без всякого повода, без всякой цели погнать его, как зверя, стрелять в него, убить его собаку... Такое могло быть где-то в книге, где-то далеко - за пределами жизни Алонова. Здесь же он был дома, у себя. В его простой жизни не было места странным и страшным событиям. Злое, дурное ограничивалось понятными нормами; поступки даже тех людей, которые вызывали антипатию Алонова, никак не могли перейти какой-то предел. Качества каждого, казалось Алонову, легко и несложно определялись отношением к порученному делу, к товарищам. Никто из тех, кого Алонов встречал, не мог поступить с ним так, как эти люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10