Ее походка была… музыкальной. А руки так нежны! Ее губы…
Не веря своим ушам, он понял, что это его голос!
– Продолжай, сын мой, – сказал афинянин.
И Аристон рассказал. Рассказал все. Слова, вырывавшиеся наружу, царапали, раздирали горло. Они имели вкус желчи, соли и крови. Но Аристон уже не мог остановить их поток. Он должен был выплеснуть все. Все до конца.
Афинянин не прерывал его, только повторял: «Продолжай, курос» всякий раз, как Аристон замирал, чтобы перевести дыхание.
Но когда юноша наконец завершил свою повесть, мужчина наклонил большую лысую голову и просто сказал:
– Я дурак. У меня нет ответов на это. Но, может…
– Может, что? – спросил Орхомен.
– Я задаю вопросы, но никогда не отвечаю на них. Ибо я уродливый старый дурак, который ничего не знает. Но я спрашиваю: может быть, столько страданий вместилось в такой короткий отрезок жизни, чтобы потом, в гораздо более длинный период, человек узнал огромное счастье? Разве не может он обрести любовь, самообладание, спокойствие, мир? Даже… мудрость, хотя большинству людей в этом отказано… Может, он не просто мальчик, за которым будут бегать женщины и извращенцы? Разве я не угадал в нем истинной глубины?
Затем, не дожидаясь ответа Орхомена, уродливый афинянин повернулся и пошел прочь.
– Подожди! – вскричал Орхомен, и голос его задрожал от голода и боли.
–Да?
– Купи его! – Орхомен чуть не плакал. – Купи меня! Мне ничего больше не нужно от жизни, только иметь такого хозяина!
Безобразный мужчина остановился, и на лице его появилась непритворная грусть.
– Сын мой, у меня нет ни обола, – сказал он.
– Найди богатого друга! Попроси взаймы! Я отработаю… я верну…
–Ты делаешь мне честь, сын мой, но какой богач ссудит деньги тому, кто у него как бельмо на глазу? Да еще для покупки рабов?! Они же знают, что я тут же вас обоих освобожу, ибо даже такой дурак, как я, понимает, что рабство – это позор и проклятие.
– Пожалуйста! – Орхомен теперь действительно плакал.
– Благодарю тебя за доверие, сын мой. Благодарю вас обоих. Я ухожу. Но вернусь! Больше я ничего не могу обещать. Сеять в человеческой душе призрачные надежды жестоко и подло.
Аристон наконец тоже подал голос.
– Как тебя зовут, господин? – тихо спросил он.
– По-разному, в основном довольно нелестно. Но мое имя – Сократ, каменотес, – ответил безобразный афинянин.
Однако ничего из этого не вышло. Возможно, Сократ и пытался собрать денег, чтобы купить им свободу, но он в то время еще не был таким известным человеком, каким стал впоследствии, и это затрудняло поиск кредиторов. Да и потом он бы все равно не успел. Через час Орхомена продали управляющему Никия, который пришел в восторг от его могучих мускулов и почти Геракловой стати. Дело в том, что благородный Никий сколотил приличные деньжата, давая рабов напрокат, за один обол в сутки, владельцам рудников в Лауриуме. Поэтому управляющий прекрасно понимал, что стратег оценит человека богатырского телосложения и здоровья. Это была прекрасная покупка. В день доход Никия составлял тысячу оболов, или мину и еще три четверти, а точнее, мину и семьдесят драхм. В год это равнялось восьми с лишним талантам. Что было совсем неплохо!
Но когда Орхомен попросил, чтобы управляющий купил Аристона, тот решительно покачал головой.
– Твой миленький дружок не протянет в шахте и неделю. А при нынешней дороговизне так часто менять рабов невыгодно. Но я сделаю тебе… да и ему одолжение: расскажу о нем банщику Поликсену. У Поликсена очень даже неплохо, а мальчишка такой хорошенький, что скоро заработает денег и купит себе свободу.
– Как он их может заработать? – спросил Орхомен.
– О!.. Как помощник банщика! – ответил управляющий Никия.
Глава XI
Одно плохо: они не знали, что такое 'помощник банщика, ведь спартанцы привыкли выражаться прямо, и уж грешить – так откровенно. Вероятно, Орхомен, который был на десять лет старше Аристона и имел больше жизненного опыта, а также довольно изощренный ум, сразу бы догадался о чем речь,: стоило ему только увидеть банщика Поликсена. Но этого не случилось. К тому времени бывшего илиарха спартанской городской стражи уже увели с рынка, и он направлялся на серебряные прииски, навстречу рабству и верной смерти от затяжных каждодневных мучений.
Когда же явился Поликсен – конечно, это было прозвище, которым наградили его клиенты, находя, что настоящее сирийское имя банщика совершенно непроизносимо, и желая к тому же блеснуть остроумием, ибо «поликсен» переводится как «много гостей», – Аристона сразу затошнило при виде его откровенно порочной, умильной рожи евнуха с маслеными глазками. Поликсен был далеко не глуп. Он тут же смекнул, что перед ним бесценное сокровище, и в пять минут купил Аристона, дав за него неслыханно высокую плату. Он даже не поторговался, испортив работорговцу все удовольствие… Мыслимое ли дело, целых пятьдесят мин за какого-то безбородого, смазливого юнца?! Работорговец слишком поздно понял, что мог бы запросить вдвое больше и сириец раскошелился бы, даже не пикнув.
Поликсен взял Аристона за руку.
– Пойдем, дорогой, – проворковал он. – Пойдем домой с папой Поликсеном, мой сладенький.
В тот же вечер Аристону стало понятно, что такое помощник банщика. И он предпринял вторую попытку самоубийства.
Толстый и надушенный клиент, заплативший Поликсену целых две мины за час пребывания с новым юношей, вылетел с воплями из маленькой спальни. Поликсен вбежал как раз вовремя, чтобы снять с крюка Аристона, который повесился на собственном поясе. К счастью (или к несчастью, этот как посмотреть), юноша был еще жив, хотя его прекрасное лицо приобрело неприятный синюшный оттенок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162